— Пока — да, — ответил Корвус.
— Я уже думал, они тебя наверняка найдут, — сказал Реквай, помогая Корвусу вылезти из проема, хотя мальчик совершенно не нуждался в помощи. — Клянусь, они глядели прямо вниз.
— Ага, — ответил Корвус. — Но они не видели меня. Как это возможно?
Реквай покачал головой и рухнул на матрас, пока Корвус вставлял плиту обратно на место, в этот раз убедившись, что она вошла плотно.
— С тобой часто происходит невозможное, — произнес старый узник. — Возможно ли, чтобы ребенка нашли под многокилометровым ледником? Возможно ли, чтобы он оторвал голову взрослому мужчине? Возможно ли, чтобы он рос в пять раз быстрее других детей? Когда дело касается тебя, многое становится возможным.
— Они смотрели прямо на меня, но не видели…
Корвус уже вообразил безграничные возможности. Как будет чудесно без проблем путешествовать по крыльям, переходить из одного блока в другой незамеченным. Где-то внутри, на уровне инстинктов, он знал, что способен на подобное. Как и остальными дарами, которыми он владел, он мог этим пользоваться в любое время, но Корвус пока не был уверен — с какой целью.
— Хорошо, что стражи не отобрали твои статуэтки, — сказал Корвус, вернувшись в настоящее.
— Да уж, черт меня дери, — ответил Реквай. — Прежде чем уйти, капрал врезал дубинкой мне по животу. Они все ублюдки, парень, никогда не забывай об этом.
— Не забуду, — пообещал Корвус. — Они все ублюдки. Не волнуйся, Реквай, однажды мы отомстим.
Старик улыбнулся и подался вперед, жестом указав Корвусу сесть рядом с ним. Он приобнял мальчика за плечи.
— Так и будет, парень, — произнес узник. — Еще пара лет — поэтому наберись терпения. Еще пара лет — и ты будешь готов. Не сомневаюсь, ты заставишь ублюдков заплатить за все.
Корвус улыбнулся.
Сдержав слово, Коракс встретил Имперских Кулаков в сопровождении старших офицеров и ротных капитанов. Нориц прибыл со всеми подчиненными ему легионерами, которые спустились по рампам «Грозовых птиц» на посадочную палубу и выстроились почетным караулом.
Нориц вышел последним; увенчанный гребнем шлем лежал на сгибе локтя, с плеч ниспадала длинная багровая мантия. Кораксу подумалось, что капитан с короткими светлыми кудрями был слишком молод для своего звания; голубые глаза его первым делом остановились на примархе. Капитан тяжело сглотнул и продолжил смотреть на Коракса.
— Что-то не так, капитан? — спросил примарх.
— Нет, вовсе нет, — словно опомнившись, быстро сказал Нориц. — Мы думали… мы не ожидали увидеть Гвардейцев Ворона, а тем более вас, примарх.
— И почему же?
Капитану стало еще более неловко.
— Мы получили весть, будто вы все погибли, — тихо сказал он. — Гвардия Ворона, Саламандры и Железные Руки… Нам, точнее, командованию легиона сообщили, что с Исстваана никто не выбрался.
— Как видишь, это не так, — произнес Коракс. — Гвардия Ворона продолжает служить Императору.
Капитан ничего не ответил. Коракс понял, что сейчас у Норица крутилось в голове только одно объяснение: Гвардия Ворона заключила союз с Хорусом.
— Твои подозрения понятны, капитан, — сказал примарх. — Когда столь немногим удалось выжить после подобного предательства, сложно поверить, будто это случилось без тайного сговора. Я постараюсь развеять твои сомнения. В каких бы доказательствах ты ни нуждался, мы обеспечим их.
— Примите мои извинения за вынужденную проверку, примарх. — Отведя взгляд, произнес Нориц. — У меня приказ проверять все корабли, которые без разрешения входят в квадрант.
— Гвардия Ворона окажет полное содействие, — ответил Коракс. — Мы отлично понимаем важность обеспечения безопасности, особенно в подобные времена. Что от нас требуется?
Нориц пробежался взглядом по выстроившимся в ряд офицерам Гвардии Ворона: покрытые шрамами лица смотрели на него с недоброжелательностью, граничащей с открытой враждебностью. Капитан перевел взгляд обратно на более дружелюбного Коракса.
— Нам приказано провести полный досмотр корабля и команды, примарх. — Он оглянулся на своих легионеров. — Если это возможно, мы разделимся на десять групп. Назначьте нам связного, чтобы мы могли сообщать вам обо всех подробностях проверки.
— Я не хочу проволочек, капитан, — сказал Коракс. — Мне нужно увидеться с Императором.
— Уверен, при вашем содействии мы сделаем все тщательно и эффективно, примарх, — ответил Нориц. — Это займет не больше пары дней.
— Отлично, — сказал Коракс, хотя подобная задержка раздражала его. Он указал на Бранна. — Командор Бранн — капитан этого корабля, все вопросы можете обсуждать с ним. Он выделит офицеров для оказания помощи при вашей проверке. Для ваших людей откроют все трюмы, палубы, склады, оружейные хранилища и казармы. Мой легион будет готов для досмотра.
— Благодарю вас, примарх, — ответил Нориц. Казалось, капитан хотел что-то добавить, но решил промолчать. Коракс чувствовал, будто Нориц хотел выказать нечто больше, чем простую благодарность, — возможно, симпатию. — Мы начнем проверку немедленно.
Глава пятая
ПРОВЕРКА И ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРИБЫТИЕ НАТЕРРУ
МАЛЬКАДОР
Альфарий вместе с другими воинами из его роты стоял навытяжку в одном из основных грузовых отсеков. Всем отделениям и членам команды «Мстителя» поступил приказ приготовиться к проверке. Ряды Гвардейцев Ворона в полных доспехах и с оружием заполонили взлетные отсеки, складские помещения, орудийные палубы и кают-компании.
Альфа-Легионер терпеливо ждал, пока офицер Имперских Кулаков, представленный как капитан Нориц, медленно ходил между рядами воинов, проверяя каждого легионера по очереди. Время от времени он задавал вопросы, пытаясь найти доказательства измены Гвардии Ворона.
— Они считают, что мятежники просто явились бы сюда и попросили встречи с Императором? — пробормотал Дорил слева от него.
— Может, они думают, что мы здесь собираем для Хоруса информацию, — ответил Ордин, стоявший справа от Альфария. — Уверен, они не знают, кто друг, а кто враг.
— С одной боевой баржей сюда посмели бы сунуться лишь вконец обнаглевшие предатели, — сказал Дорил. — Если бы Хорус решил действовать подобным образом, мы бы разобрались с ним меньше чем за год. Не знаю, почему примарх допускает это.
— Потому что ему нечего скрывать, — встрял Альфарий. — Сейчас каждый легион находится под подозрением, поэтому никто — и в первую очередь Дорн — не примет ничью верность как данность.
