Сунув в холодную воду гудящую голову, он яростно зафырчал. Мотнув головой, разбрасывая вокруг холодные брызги, Сидор с обречённо тяжёлым вздохом вернулся обратно к броневику, где его терпеливо ожидали Димон и толпа нетерпеливо ждущего возможности поразвлечься народа.
— Во как? — Сидор удивлённо распахнул глаза, только сейчас заметив стоящего рядом с Димоном ящера Вана. — И ты сюда же. Рептилия! — сердито обругал он ящера.
— Но-но-но! — мгновенно возмутился пьяненький ящер, слегка покачнувшись. — Попрошу в моём присутствии не выражаться!
Огромный ящер в довольной усмешке ощерил в все свои страхолюдные, жутковатого вида зубы и с ухмылкой проворчал.
— Ты что думал, мы в стороне останемся? Такое развлечение пропустить? — снова жутко оскалился он.
Народ на подвиги готов! Веди боярин! — на манер агитки продекламировал он, протянув по направлению к едва светящимся невдалеке окнам трактира свою здоровенную лапищу.
Тихий довольный гул согласных голосов, раздавшийся из-за его спины, подтвердил худшие опасения Сидора. В ночной темноте он лишь сейчас разглядел то, что до сих пор умудрился спросонья так и не заметить.
За спиной ящера стояла уже не малая первоначальная группа, а сгрудилась густая толпа вооружённых до зубов пьяных егерей, вперемешку с ещё менее трезвыми ящерами и весело галдящими весёлыми амазонками. С довольными физиономиями вся толпа нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, явно ожидая от него определённого судьбоносного решения.
— "Понятно, — мрачно констатировал про себя Сидор. — Пока я тут пытался уснуть, ребята догнались пивком, и теперь их тянет на подвиги. А судя по виду толпы, про пиво в обозе можно забыть. Ну я им и устрою, завтра. Но только завтра. А сейчас…"
Обречённо вздохнув, Сидор устало протянул руку вперёд и указательным пальцем вяло ткнул в сторону трактира.
— Взять! — невнятно пробормотал он усталым, сиплым спросонья голосом. — Фас!
Однако и этой, еле слышной команды оказалось достаточно для толпы нетерпеливо приплясывающих на месте компаньонов. И с восторгом заорав "Ура!" вся пьяная толпа людей и нелюди ломанула в трактир. Спустя буквально пять минут сонный ещё Сидор уже входил в гостеприимно выбитые персонально для него парадные двери трактира.
— Ну и вонь, — пошатнулся он прямо с порога, едва только на него пахнуло ароматами старого загаженного помещения и местного, довольно колоритного общества.
За одну эту вонь надо нынешнего владельца удавить поганым шнурком и выкинуть отсюда к такой-то матери, — в ярости выматерился он, зажимая двумя пальцами нос и пытаясь с трудом дышать хотя бы ртом.
Едва вдохнув местные ароматы, он почувствовал, что последние остатки сонливости мгновенно покинули его, и теперь он с гудящей больной головой, но с кристально ясным сознанием удивлённо рассматривал открывшуюся перед ним картину.
Замерев на свободном, просторном подиуме, оказавшемся сразу же за входной дверью, он невольно задержался здесь, окидывая удивлённым, загоревшимся интересом взглядом высокий и просторный трактирный зал с высокими кирпичными сводчатыми потолками первого, полуподвального этажа.
Четыре широкие, разбегающиеся полукругом каменные ступени входной лестницы вели вниз, на нижний уровень зала, хаотично заставленного разномастными, грубыми столами с длинными деревянными лавками между ними.
— М-да, — задумчиво протянул Сидор, окидывая взглядом открывшееся великолепие залы. — Когда то здесь было хорошо. Если восстановить парочку отсутствующих сейчас колонн, — мрачно заметил он, глядя на невысоко возвышающиеся над полом остатки каких-то полуразрушенных фундаментов и сходящиеся в эти места своды полуразрушенного потолка, непонятно как и держащиеся на каких-то гнутых деревянных подпорках, просто смотреть на которые было страшно. — Как, спрашивается, всё это великолепие не рухнуло ещё на головы здешних обитателей.
А вернуть лепнину на место, так вообще будет хорошо, — бросил он грустный взгляд на выщербленный кирпичный потолок с полуобвалившейся штукатуркой и кое-где виднеющимися остатками прежней лепнины. — Тогда это уже будет не грязная трактирная помойка, а настоящий рыцарский зал, — грустно констатировал он.
Медленно спускаясь по широким, удобным ступеням на сильно загаженный всяческими отбросами почему-то земляной пол большого, просторного зала, расположенного значительно ниже уровня существующей земли, он с интересом разглядывал загоревшимся от восторга глазами везде отчётливо выступающие остатки былого великолепия.
— Неплохо! Ей, Богу, неплохо!
Раздавшийся у него над ухом удивлённый голос Димона, мигом вывел Сидора из созерцательно-минорного настроения, в которое он впал, едва войдя в трактир.
— Если выкинуть отсюда весь тот сброд, что здесь ошивается, то место реально потрясное.
Те, кого Димон назвал столь неласковым словом, действительно иначе, как сбродом, назвать было нельзя. Совершенно уголовного вида, явно с самого своего рождения никогда не мытые личности, распространяли вокруг себя забивающее все запахи ароматы грязного, вонючего тела, придавая окружающему их былому великолепию помещения особенный, непередаваемый колорит.
Не отставало от них и само помещение, до такой степени загаженное, что казалось, подобного быть просто не может.
Всё это мычащее, орущее, ругающееся матом грязное стадо, сбитое егерями с ящерами в углы помещения и постепенно вытесняемое наружу сквозь выбитые напрочь двери трактира, ругалось и орало, проклиная невесть откуда взявшихся вооружённых егерей, нарушивших их отдых и выкидывающих теперь куда-то на улицу.
То, что это настоящий клоповник, можно было догадаться по одному только внешнему виду присутствующих здесь оборванцев. Ну а к запаху можно было даже и не принюхиваться, так как только широко открытый рот и позволял ещё с трудом дышать в застарелом смраде настоящего, матёрого бомжатника.
Единственным для передвижения по помещению оставался лишь свободный широкий проход между этими сбитыми по углам кодлами, ведущий куда-то в открывшуюся глубь помещения.
Стараясь дышать через раз, Сидор с держащимся рядом Димоном, на лице которого написано было не менее потрясённое изумление, медленно прошли на середину зала, откуда им, за останками разрушенных колонн, неожиданно открылся вид на дальнюю, не видимую от входа глухую часть подвала.
К их удивлению там наличествовал невысокий каменный подиум, подобный тому, что и при входе в трактир. Единственно что его отличало, так это намного большие размеры и остатки узорчатой деревянной решётки в виде лёгкой, воздушной ограды по краю, на манер летней открытой веранды, отделяющей слегка приподнятый над полом подиум от остального помещения.
