О том, что произошло вчера, я, конечно, помнил, но старался просто не думать. Тем более что тело отказывалось повиноваться, а мысли в больной голове стукались друг о друга. Самой внятной из этих мыслей была "Ирдес -- ДЕБИЛ!!!". Поползав на подгибающихся ногах по своим казематам и обнаружив, что цепи не позволяют мне подойти к Большой Железной Двери, я забрался на лежанку, свернувшись калачиком и мелко дрожа от лихорадки, попытался начать мыслить связно.
Итак, мою драгоценную персону зачем-то похитили. За мою недолгую, но полную и красочную жизнь меня похищали уже три раза.
Первый раз, когда мне только исполнилось три года, но это даже похищением назвать сложно. Родители взяли меня поглазеть на Египетские Пирамиды, а я сбежал и провалился в какое-то подобие подземного хода. Побродив там целый день и выбравшись вечером в совершенно другом месте, я нарвался на банду "пустынников". В пропылённом лохматом мальчике в порванной одёжке с трудом узнавался принц. Хоть венец не потерял. Только с головы я его тогда снял и спрятал за пазуху, а достать забыл.
Дети Песков развлекали мою тогда ещё мелкую, но уже жутко шкодливую персону целых два дня. Объяснить кто я такой не получалось, потому что я не знал их языка. В конце вторых суток развесёлой поездки, банда остановилась в оазисе и когда меня вздумали искупать, то обнаружили венец. Ну и благополучно вернули родителям. Мама, узнав как было дело, во истину по-Императорски наградила теперь уже бывших разбойников.
Второй раз нашлись кретины, решившие, что за принца можно получить очень неплохой выкуп. Мне было уже восемь и они провели со мной две недели. Это было ещё веселее, чем с Детьми Песка, потому как меня додумались украсть трое юношей и две девушки, старшему было двадцать, а младшей пятнадцать. Когда их поймали, они слёзно молили моего отца сослать их в Ничейные Земли без права амнистии или хотя бы на рудники подальше от младшего Наследника чтобы не встречаться со мной больше никогда и ни при каких обстоятельствах! Припомнив, как хитро эта отчаянная пятёрка обошла нашу охрану, отец мой Император сделал другую вещь и теперь все пятеро служат в Имперской Безопасности. Лучшие офицеры, между прочим!
Третий раз -- вот сейчас. Сомневаюсь, что дело в выкупе. Здесь что-то совсем непонятное. И, главное, меня собираются убить.
Покушались на мою дорогостоящую шкуру шесть раз. И не только на меня одного -- на всю семью. Третье покушение закончилось моим Обращением. Четвёртое -- смертельной раной и неделей в коме. Пятое и шестое убили во мне чувство жалости ко всякой мрази навсегда и закончились восемнадцатью трупами. Шон никогда никого не убивал, а я... А у меня руки основательно перепачканы в крови. После того как мы с дедом собственноручно разделались с заказчиками и основательно проредили строй подонков на меня больше не покушались. Потому что я не подыхал и не оставлял за собой живых врагов.
Опять в голове бардак из детских и отроческих воспоминаний о приключениях и реках крови.
И в этом бардаке несколько отчётливых и досадных до зубовного скрежета мыслей -- я в плену, в полубессознательном состоянии (какую дрянь мне вкололи?!), не могу дотянуться до Личного Пространства и слаб настолько, что не способен даже простенький разряд меж пальцев вызвать. Из вещей при мне только моя одежда и браслет... Браслет?!
В безумной надежде потянувшись к пространственному карману за сумкой, я наткнулся только на пустоту. Вот демоны, даже в карман дотянуться не получается...
Вывод -- я в... том самом неудобопроизносимом слове. Полный абзац.
Утомлённый тяжёлым мыслительным процессом, я снова незаметно для себя скользнул в ласковые объятья тьмы...
Следующее пробуждение было столь же безрадостным. Хотя, на смену головной боли пришло головокружение, а золотые лужи перед глазами обрели зеленоватый оттенок. Мерзость...
А разбудил меня, собственно, скрип открывающейся двери. Почти ничего перед собой не видя и с трудом подавляя тошноту, я поднялся и мутным взором окинул своих гостей.
Их было трое и я невольно скривился от злости. Морган, его мать и третий был мне незнаком. Высокий черноволосый человек в камзоле из чёрного бархата. Пронзительные тёмно-карие глаза смотрели на меня с надменного лица аристократа.
-- Смотри-ка, уже очнулся, -- восхищённо цокнул языком Морган.
-- Он точно подходит? -- с лёгким акцентом поинтересовался незнакомец.
-- Мелани можно верить в таких делах, -- томно произнесла мать Маи, изящно кивнув.
Заставив себя распрямить спину, я с презрением оглядел троих, особо задержавшись на новом персонаже сей... трагикомедии.
-- Вы хоть знаете, кого взяли?! -- прошипел я в лучших традициях злобных тёмных чешуйчатых тварей. -- По-вашему я какой-то безызвестный ненаследный Лорд?! Идиоты! Моё имя -- Ирдес Райдан Дарэан ар'Грах!
Рыжая женщина посмотрела на меня с новым, каким-то плотоядным интересом. Я невкусный! Честное слово, невкусный! Худой, костлявый и жилистый! Правда-правда!
-- Наследник Императора? -- слегка помолчав, уточнил надменный тип в камзоле.
-- В Империи только Повелители носят фамилию ар'Грах, -- презрительно бросил я, вспоминая о чувстве собственного достоинства истинного принца и Рыцаря. -- Пора бы вам, жалкие короткоживущие, это запомнить.
-- Что ж, это осложняет дело, -- человек снова оглядел моё бледно-зелёное едва стоящее на ногах Высочество и опустил вниз небольшой железный рычаг возле двери.
Цепи тут же медленно и неумолимо начали втягиваться в стену, пока меня не впечатало спиной в холодные камни, полностью обездвижив. Гадство! Не стошнило бы, а то в такой позе блевать как-то неудобно, а рубашка-то у меня единственная.
Черноволосый мужчина и рыжая женщина подошли ко мне вплотную, мать моей бывшей девушки одни движением расстегнула все клёпки моей рубашки и оба внимательно рассмотрели чёрные шрамы.
-- It's all coincide, Jonathan, -- сказала своему спутнику женщина. -- Метка, черты характера. Наивен как дитя, чист сердцем и душой, благороден и отважен. А то, что он ещё и Наследник... что ж, это судьба.
-- Its him, Joan5*, -- кивнул этот м..., которого назвали Джонатаном. -- Будем готовить к церемонии...
-- Так это что -- из-за моей метки?! -- прохрипел я, стараясь ослабить давление ошейника на горло.
Всё сказанное мною далее было глубоко нецензурным, но очень точно описывающим моё мнение о происходящем. Когда мой мат дошёл до упоминания Маи, я отхватит от её матери звонкую пощёчину и прикусил язык. Взгляд, которым я одарил женщину в ответ, удался в лучших традициях светлых эльфов -- цистерна холодного презрения и столько же надменности. Ван может мною гордиться.
