— Я собирал их многие годы, — произнес он, улыбаясь звуку собственного голоса, — поначалу я крал их или выменивал у воинов, чьи легионы порвали с Императором и избрали путь восьми стрел… Но я мало преуспел. Мощь наших новых богов столь велика, что она изменила саму природу Детей Императора, Гвардии Смерти, Повелителей Ночи, Несущих слово, и всех остальных…
— Они исказили вас! — прошипел Рафен. — Отравили!
— Как скажешь, — продолжил ученый, — впрочем, если говорить о том, чем я занялся, ты совершенно прав. Мне нужен был более… стабильный источник генетического материала. Что-то более близкое к истоку.
— Мы собирали их так долго, — вздохнул Чейн.
Байл продолжал, словно ментор, обращающийся к ученику:
— Это нелегкое исследование.
Он подошел к Рафену, глядя с мрачным укором:
— Сложно оценить усилия, которые я вложил в эту работу.
Кровавый Ангел почувствовал, как им овладевает тошнотворный страх. Одна часть его души стремилась остаться в неведении, ничего не желая знать о целях Байла и о планах, которые он строит для их достижения; но именно для этого он здесь, ему необходимо узнать правду. Ренегат наслаждался моментом, зная, что Рафен все равно спросит, несмотря на то, что ответ страшит его.
— Какую… работу?
— Я сотворил множество великолепных вещей, — произнес Байл, слегка кивнув в сторону Чейна и остальных Новых Людей. В ответ Чейн изобразил преувеличенно женственную невинную гримаску.
— Ты был на Ваале. Ты видел моих Кровавых демонов.
Рафен содрогнулся от воспоминаний о чудовищных зверях-вампирах, созданных из генетического материала Астартес. Сражение с этими тварями было ожесточенным и кровавым.
— Видел. Мы уничтожили этих поганых выкидышей. Сожгли всех до единого.
Ноздри Байла раздулись от раздражения:
— Нечасто встречаются те, у кого хватает ума, чтобы оценить высокое искусство. Иногда меня переполняет горе при мысли о том, что в этом проклятом тысячелетии нет никого, чей разум смог бы охватить масштаб моей гениальности.
Он подошел к Кровавому Ангелу:
— Я — Повелитель Жизни, Астартес. Прародитель и владыка плоти. Не то, что ваш глухонемой Император, который, ни жив, ни мертв, прячется за армиями измельчавших людишек, которые тем временем распиливают на части трухлявый остов галактики.
— Да ты — пустое место по сравнению с Ним! — прорычал Рафен. — Ты был бы прахом и пылью, если бы Он не коснулся тебя! Император сотворил твой Орден предателей вместе со всеми остальными, из Своей собственной плоти!
— Я сделал то же самое, — ответил Байл, его настроение снова изменилось, — из обломков воссоздал живое, дышащее великолепие. Я вернул к жизни величайшего воина всех времен, после тысяч лет смерти…
Чейн хрипло выдохнул:
— Великого Гора…
Байл кивнул:
— Я воссоздал его.
Рафен слышал темные слухи о возрожденном Горе еще в бытность свою скаутом, но он всегда считал это не более чем пропагандистскими историями, распространяемыми архиврагом. Похоже, он ошибался.
— Ты создал мерзость! Чудовище настолько отвратительное, что даже твои союзники не вынесли его присутствия среди живых!
— К сожалению, это так, — согласился ренегат, — этот неблагодарный душегуб Абаддон должен был приветствовать мое творение с распростертыми объятиями…
— Но вместо этого он послал своих шавок из Черного Легиона убить его и сравнять с землей мою лабораторию. Он назвал это "святотатством", словно такая вещь существует, — фыркнул Байл, — кодекс, мораль, принципы, этика, да называй как хочешь. Это умозрительные конструкции, построенные слабаками, у которых не хватает смелости идти своим путем!
Кровавый Ангел медленно, едва заметно повернулся. Сейчас ренегат стоял совсем близко от него. Он ощутил легкую дрожь и покалывание в пальцах, когда стало ясно, что именно сейчас он может осуществить задуманное. "Я могу напасть. Еще шаг ближе, и в этот раз Чейн не сможет меня остановить". Рафен облизнул губы, дотронулся языком до кончиков клыков. Он задумался, какова на вкус кровь такой твари?
— Я знавал множество слабаков, — продолжал Байл, — многих, считавших себя способными прозреть будущее, но ограничивавших себя путами, которые они накладывали сами на себя, путами так называемого "достоинства"… Твой Император был как раз из таких.
— Ты не имеешь права говорить о Нем! — Рафен не смог сдержаться; ни один Астартес не в силах молчать, слыша, как возводят хулу на его бога.
— Нет? — Байл пристально вгляделся в него. — В отличие от тебя, сопляк, я когда-то ходил по той же земле, что и твой идол. И дышал с ним одним воздухом. И я рассказываю тебе об этом без всякого вранья и уловок. Он никогда не хотел стать тем, что вы из него сотворили! Он не хотел стать вашим божеством. Сама мысль об этом была ему отвратительна! Да если б сейчас он своими глазами увидел рабскую покорность вашего слепого, искалеченного Империума — его бы вывернуло наизнанку.
Он скрестил руки на своей бочкообразной груди:
— Ты можешь называть меня предателем, и, возможно, будешь прав — но я никогда не предавал то, что для меня было правдой. Я никогда не предавал себя. Это ты, Астартес, и вся твоя порода предаете вашего Императора каждым мгновением ваших никчемных жизней!
— Мне плевать, что ты думаешь, — ответил Кровавый Ангел. Байл продолжал, словно не слышал его слов.
— И все же… Он преподал мне урок, который я не мог понять многие годы. По-своему, Абаддон напомнил его мне.
Ренегат, казалось, размышляет вслух, словно в комнате находился он один и обращался к пустоте.
— Этот урок таков: единственное настоящее преступление для того, чей интеллект и искусство не знают равных — заковать себя в кандалы посредственности. Преступление в том, чтобы достичь меньшего, чем можешь достичь.
Он кивнул своим мыслям.
— Поставить себе слишком низкую планку.
Что-то в тоне Байла заставило Рафена насторожиться:
— Во имя Терры, о чем ты бормочешь?
— О, я был очень терпелив. Моя работа была долгой и тяжелой, я знал, что самое трудное впереди — но я готов к этому. Я знаю, что все это стоит затраченных усилий. Когда я творил моих Новых людей, я лишь делал ту же работу, что магистры Орденов Космодесанта и Примархи.
Он снова взглянул на Чейна:
— Но этого было недостаточно, — и я рискнул пойти дальше: клонировал Гора Луперкаля. Я повторил работу вашего Императора и создал Примарха, — Байл усмехнулся, — но даже тогда я ошибался. Потому что понял, что мне суждено не просто сравняться в моем искусстве с Императором и воссоздать его творение, о нет.
