В подражание Храмовникам Кирия Тиро убедила модератуса установить рядом и символ Легио Инвигилаты. Из-за отсутствия знамени размерами подходящего людям — боги-машины несли огромные штандарты — взяли один из вымпелов, который украшал руку-оружие титана класса ”Боевой пёс” ”Палач”. Полотно прикрепили к древку и установили на стене между двумя знамёнами Стального легиона.
Солдаты на укреплениях ликовали. Модератус не привык к подобной реакции за пределами рубки любимого ”Боевого пса” и выглядел довольным. Пилот сотворил знак шестерни присутствующим офицерам, а секунду спустя и символ аквилы, словно испугался, что совершил ошибку.
Ветер ночью усилился и стал холоднее. Воздух почти очистился от постоянно витавшего запаха серы, и порывом ветра сорвало знамя 91-го Стального легиона с западной стены. Проповедники, прикомандированные к полку, вещали, что это предзнаменование — 91-й погибнет первым, если его солдаты не будут стоять насмерть, когда начнётся настоящий штурм.
Заходило солнце, и Хельсрич сотрясся от грохота, сопоставимого с шумом вихря в пустошах. ”Вестник Бури” вёл нескольких своих металлических сородичей к стенам, где большие титаны боевого типа могли стрелять поверх укреплений по оркам, как только те попадали в прицел.
Гвардейцам приказали отойти на сотни метров от богов-машин. Звуки выстрелов оглушили бы любого, кто оказался слишком близко, а каждое живое существо рядом с гигантскими орудиями погибло бы от огромного количества энергии, что высвобождалась при стрельбе.
Никто сегодня ночью в Хельсриче не смог уснуть.
Он открыл глаза.
— Брат, — раздался голос. — Старейшая Инвигилаты требует вашего присутствия.
Гримальд вернулся в город несколько часов назад. Он ожидал этого.
— Я молюсь, — ответил капеллан в вокс.
— Я знаю, реклюзиарх, — для знаменосца подобный формализм был редкостью.
— Она просит о моём присутствии, Артарион?
— Нет, реклюзиарх. Она ”требует”.
— Сообщи Инвигилате, что я уделю внимание принцепс Зархе не позднее, чем через час, как только закончу соблюдение обрядов.
— Я полагаю, что она не в том настроении, чтобы ждать, Гримальд.
— Тем не менее, она подождёт.
Капеллан снова закрыл глаза, как сделал это прежде, когда встал на колени в небольшом пустом кабинете командного шпиля, и продолжил шептать слова молитвы.
Я приближаюсь к амниотическому резервуару.
В моих руках нет оружия, и на этот раз атмосфера в кипящей от бурной деятельности рубке титана не напряжённая, а скорее агрессивная. Экипаж, пилоты, техножрецы… все они смотрят с нескрываемой враждебностью. Руки некоторых покоятся на поясах — поближе к вложенным в ножны клинкам или пистолетам в кобурах.
Видя это, я едва удержался от смеха, что оказалось нелегко. Они управляют величайшей в городе военной машиной, однако хватаются за церемониальные кинжалы и автоматические пистолеты.
Зарха, Старейшая Инвигилаты, плавает передо мной. Её морщинистое почтенное лицо искажают эмоции. А конечности каждые несколько секунд слегка конвульсивно подёргиваются — ответная реакция на связь с духом ”Вестника Бури”.
— Ты просила о моём присутствии? — говорю я ей.
Пожилая женщина временно замирает в жидкости и облизывает металлические зубы. — Нет. Я вызвала тебя.
— И это ваша первая ошибка, принцепс, — отвечаю я. — Ты можешь сделать ещё две, прежде чем разговор закончится.
Она брюзжит, её лицо выглядит отвратительно в молочной жидкости. — Хватит рисоваться, астартес. Я могу убить тебя на месте.
Я осматриваю зал и замечаю девять человек рядом со мной. Целеуказатели фиксируют всё видимое оружие, прежде чем вернуться к усохшему лицу Старейшей.
— Это будет глупо, — продолжаю я. — Никто здесь не способен даже ранить меня. Если же ты вызовешь восемь скитариев, ожидающих за дверями, то я превращу эту палату в склеп. И ты, принцепс, умрёшь последней. Можешь ты убежать от меня? Думаю, что нет. Я вытащу тебя из искусственного чрева на воздух, а когда начнёшь задыхаться, вышвырну сквозь глаз твоего драгоценного титана, чтобы ты сдохла голая и одинокая на холодной земле города, защищать который тебе не позволяет гордыня. А теперь, если ты намерена закончить обмениваться угрозами, предлагаю перейди к более важным вопросам.
Она улыбается, но я вижу, как губы кривятся от злости. Это в некотором роде даже красиво. Нет ничего чище ненависти. Из ненависти выковали человечество. Ненавистью мы поставили галактику на колени.
— Я вижу, что ты не показываешь на этот раз лицо, рыцарь. Ты видишь меня, покажи, что ты скрываешь за посмертной маской своего Императора.
— Нашего Императора, — напоминаю я. — Ты только что совершила вторую ошибку, Зарха.
Я разомкнул на горжете замки шлема и снял маску. Воздух пах потом, маслами, страхом и насыщенными химикатами жидкостями. Я игнорирую всех и всё кроме Зархи. И, несмотря на это, я чувствую, как злость усиливается вокруг меня с каждой секундой — приятно стоять без шлема, ограничивающего чувства. Со времени планетарной высадки я только дважды снимал шлем на людях, оба раза при встречах со Старейшей.
Она внимательно смотрит на меня. — При нашей прошлой встрече я сказала, что у тебя добрые глаза.
— Я помню.
— Это так. Но я сожалею об этом. Мне жаль, что я вежливо говорила с тобой, богохульник.
Мгновение я не знал, что ответить на такое обвинение.
— Ты встала на опасный путь, Зарха. Я капеллан Адептус Астартес, я верен на своём посту благодати Экклезеархии Терры. Ты в моем присутствии заявила, что Император Человечества не твой бог, в то время как Он бог всего блистательного Империума. Я не слеп… к сепаратизму среди механикус, а теперь ты произносишь еретические речи перед реклюзиархом, перед избранным Императора.
— Ты богохульствуешь, а я обладаю полномочиями пресечь любую ересь, с которой столкнусь в Вечном крестовом походе. Нам нужно быть сдержанней, тебе и мне. Ты не будешь оскорблять меня ложными обвинениями в богохульстве, а я отвечу на твои вопросы относительно Западного Д-16. И это не просьба, соглашайся или я казню тебя за ересь, прежде чем твоя команда успеет обделаться от страха.
Я вижу, как принцепс сдерживает злость, а её улыбка полна изумления.
— Забавно общаться в подобной манере, — почти задумчиво произносит она.
— Я допускаю, что твоё понимание событий отличается от моего, — мой пристальный взгляд встречается с её оптической аугметикой. — Но достаточно разногласий. Говори, Зарха. Я отвечу на твои вопросы. Ради блага Хельсрича мы должны договориться.
