— Не пытайся сломать двери. Они, как ты видел, не менее четырёх метров толщиной. Разумеется, ты, в конечном счёте, пробьёшься внутрь, но это будет не скоро, а применение силы может активировать системы защиты.
Гримальд опустил булаву. — Я не вижу никаких систем защиты.
— Нет. В этом их сильная сторона и основная причина, почему здесь нет ни живых, ни аугметированных стражей.
Продолжая говорить, Владыка кузни не отрывался от работы. Четыре из шести рук Юрисиана трудились над консолью: нажимали кнопки, стягивали пучки проводов и кабелей, связывали, сплавляли и заменяли их, настраивали выключенные экраны. А нижние серворуки свернулись рядом с энергетическим ранцем на спине, удерживая болтер и силовой меч.
— Смотри, — указал Юрисиан, — только в одном этом коридоре есть двенадцать сотен тонких как игла отверстий в стенах на расстоянии десять сантиметров друг от друга.
Гримальд огляделся. Теперь, когда он знал, что искать, визор сразу на них зафиксировался.
— И это…?
— Защитные системы. Часть их. Брат, применение силы, не важно, сколь праведной, активирует механизмы за этими отверстиями — и другими такими же во множестве иных коридоров и залов по всему комплексу — будет распылён ядовитый газ. Я полагаю, что он поразит в первую очередь нервную и дыхательную системы, что делает его особенно смертоносным для любых биологических захватчиков.
Владыка кузни многозначительно кивнул в сторону Кирии.
Крозиус Гримальда погас, когда он отпустил руну. — Были ли другие защитные системы, которые избежали нашего внимания?
— Да, — ответил Юрисиан. — Много. От автоматических лазерных турелей до экранов пустотных щитов. Прости меня, реклюзиарх, но работа с кодами требует сосредоточенности.
Разговор состоялся три часа назад.
Наконец, двери на четвёртый подуровень открылись. Кирии воздух показался болезненно холодным, и она плотнее завернулась в плащ.
Гримальд не обратил внимание на то, что адъютант замёрзла. Юрисиан же просто прокомментировал. — Температура на приемлемом для жизни уровне. У тебя не будет никаких долгосрочных последствий. Так обычно бывает в оставленных на минимальном энергообеспечении комплексах механикус.
Она кивнула, стуча зубами.
Коридор впереди расширялся, заканчиваясь у огромной двойной двери, закрытой, как и все перед ней. На тусклом сером металле на готике было отчётливо вырезано единственное слово.
— ОБЕРОН —
Вот почему Гримальд проигнорировал дрожь Кирии. Он не мог отвести глаз от надписи, каждая буква которой была высотой с Храмовника.
— Я был прав, — прошептал реклюзиарх. — Это он.
Юрисиан уже был у двери. Одной человеческой рукой он провёл по поверхности запечатанных врат, а остальными руками начал работать за терминалом на стене. Его сложность потрясала, если сравнивать с теми, что стояли у предыдущих дверей.
— Он так прекрасен… — в голосе технодесантника одновременно звучали нерешительность и благоговение. — Он так величественен. Он переживёт орбитальную бомбардировку. Даже использование циклонических торпед против ближайших ульев едва ли повредит покрову этого зала. Он защищён пустотным щитом, бронирован лучше любого бункера, который я когда-либо видел… и запечатан… миллиардом или больше отдельных кодов.
— Ты справишься? — спросил Гримальд, проводя бронированными пальцами по букве ”О” на дверях.
— Я никогда не видел ничего столь удивительного и сложного. Это будет всё равно, что нанести на карту все звезды.
Гримальд убрал руку. Казалось, что он не расслышал ответ.
— Ты справишься?
— Да, реклюзиарх. Но потребуется от девяти до одиннадцати дней. И я хочу, чтобы ты прислал моих сервиторов, как только вернёшься.
— Так и будет.
Кирия Тиро чувствовала, как при виде имени слёзы проступают на глазах. — Я не верю в это. Он не может быть здесь.
— Он здесь, — сказал Гримальд, в последний раз взглянув на дверь. — Здесь механикус спрятали Ординатус Армагеддон после Первой войны. Это гробница "Оберона".
Когда они вернулись на поверхность, наручный вокс Кирии затрещал, привлекая внимание, а на ретинальном дисплее Гримальда замигала сигнальная руна.
— Тиро, слушаю, — сказала адъютант в коммуникатор.
— Гримальд. Говори, — произнёс капеллан в шлем.
Это было одно сообщение из двух разных источников. С Кирией связался полковник Саррен, его голос был похож на бессильный плач. Гримальд слушал резкий и повелительный тон Чемпиона Баярда.
— Реклюзиарх,— произнёс Храмовник. — Расчёт Старика был верным, как ты и предполагал. Враг уничтожил улей Гадес с орбиты. Грубая работа. Обычная бомбардировка — электромагнитной катапультой швырнули астероиды на беззащитный город. Чёрный день, брат. Ты скоро вернёшься?
— Мы уже на пути обратно, — сказал Гримальд и прервал связь.
Побледневшая Кирия опустила коммуникатор.
— Яррик был прав. Гадес горит.
Враг не атаковал и на второй день. Со стен Хельсрича защитники наблюдали за пустошами — землю затмили корабли и выгрузившиеся кланы орков. Ксеносы разбивали примитивные лагеря и поднимали знамёна в небеса. Всё больше зелёнокожих вливались в орду из приземлившихся транспортов. Из вместительных крейсеров выгружали пузатые развалюхи-титаны.
На город смотрели тысячи грубо размалёванных вражеских стягов с эмблемами родов, племён и военных кланов орков, что собирались броситься в бой.
Имперские солдаты на стенах заметили эмблемы зелёнокожих и отплатили той же монетой. Над укреплениями взметнулись флаги — по одному на каждый полк, дислоцированный поблизости. Развевалось великое множество знамён Стального легиона — охряные, оранжевые, жёлтые и чёрные.
После возвращения с Западного Д-16 Гримальд лично установил штандарт Чёрных Храмовников среди остальных флагов. ”Стервятники пустыни” собрались и наблюдали, как рыцарь вгоняет древко знамени в рокрит, а затем принесли клятву, что Хельсрич не падёт, пока жив хотя бы один из его защитников.
— Возможно, Гадес и сгорит, — обратился Гримальд к солдатам вокруг, — но он горит, потому что враг боится нас. Он пылает из-за того, что зелёнокожие пытаются скрыть своё бесчестье, орки не хотят никогда больше видеть место, где они проиграли прошлую войну. Пока стоят стены Хельсрича, стоит и это знамя. Пока жив хоть один защитник, город никогда не падёт.
В подражание Храмовникам Кирия Тиро убедила модератуса установить рядом и символ Легио Инвигилаты. Из-за отсутствия знамени размерами подходящего людям — боги-машины несли огромные штандарты — взяли один из вымпелов, который украшал руку-оружие титана класса ”Боевой пёс” ”Палач”. Полотно прикрепили к древку и установили на стене между двумя знамёнами Стального легиона.
