Все еще дергаясь от адреналина, к телу подошел Лайко, Нисос осторожно ткнул останки своим оружием.
— Это все? — спросил Багровый Кулак.
Рафен поднял взгляд к круглому окну в потолке.
— Еще нет, — ответил он.
— Там не пройти! — заорал один из воинов, прыгая обратно к шеренге Астартес, когда лазерный огонь последовал за ним через песчаный откос. Это был боевой брат из Ордена Саламандр, его эбеновое лицо нахмурилось.
Тарик посмотрел на Килана, который мрачно кивнул в ответ, подтверждая слова заключенного. Собравшиеся космодесантники держали оборону под прикрытием теней у входа в пещеру, куда их загнали враги, они едва сдерживали модификатов. У них было слишком мало оружия и слишком много истощенных воинов, на них сильно наседали.
Орел Обреченности насчитал меньше десяти боевых братьев, и, дав им выбор, он повел в сражение меньше половины из их числа. Смертельная агония паразитов освободила заключенных из-под контроля Новых Людей, но шок многих из них ослабил. Руки Тарика были все еще покрыты кровью и пеплом от личинки, которую он вырвал из своей груди.
— Пусть Вулкан будет моим свидетелем, — продолжил воин из Саламандр, — каждый сросток в крепости ополчился против нас!
— Значит, будет еще веселее, — произнес Килан, но его попытка бравады упала не на благодатную почву.
— В любой другой день я бы согласился, — кивнул Тарик, — но нас мало, мы слабы и не готовы к драке, а их слишком много. Мы можем только держаться.
Килан пригнулся, когда лазерный луч росчерком прошел над его головой и ударился в каменный пол.
— Да пусть сгниют эти мерзкие душонки! — прорычал он. — Мы не можем умереть вот так! Мы избранные Императора, и за каждую нашу рану мы должны отплатить, иначе все умрем, прячась в темноте!
Он выстрелил в ответ и убил змея, скользящего к ним на животе. Воин Гвардии Ворона взглянул на Орла Обреченности, в его глазах полыхало пламя:
— Кандалы Байла сломаны! И если нам суждено умереть здесь, мы погибнем с честью!
Тарик отбросил один из пистолетов, обойма была пуста, а дуло деформировалось и было раскалено добела от чрезмерного использования. Он вставил последний оставшийся магазин в другой пистолет и прошептал слова благословения:
— Император, умоляю тебя, — тихо молил он, его голос терялся в грохоте и шуме битвы, — проведи нас через это.
— Что ты сказал, родич? — наседал Килан. — Разве твой Орден не приветствует смерть? Может быть, нам выбраться и найти ее там?
Он тыкнул пальцем в скопление врагов, крадущихся к входу в пещеру.
— Судьба возьмет нас, когда будет готова, — ответил Тарик, — возможно сегодня…
Саламандра начал было отвечать, но его прошил залп лазерного огня, пришедший из загроможденного входа. Тарик выругался от ненависти и выстрелил в ответ, убив того, кто только что уложил его боевого брата. Он все еще проклинал и ругался, когда затвор пистолета тяжело ударился о металл, с последним, финальным щелчком — последний патрон был потрачен.
— Пусть так и будет, — сказал он, — давайте, попробуйте взять меня, если осмелитесь.
Тарик вслушивался в визг лазерных разрядов, полосующих воздух вокруг него, рев и болтовню модификатов, ожидая, когда вражеские боевые кличи эхом разнесутся по пещере, но вместо этого он услышал характерный гром массивных болтеров. Выглянув из укрытия, он увидел, как модификатов рвет на куски поток беснующихся снарядов и гулкие взрывы крак-гранат.
Килан кинулся вперед, ощутив, что враг обратился в бегство, Тарик последовал за ним, стремительно несясь к входу в пещеру. Но дымный свет снаружи внезапно перегородили очертания фигур в тяжелой силовой броне, завитки кордита обволакивали их словно плащи. Тарик увидел утонченную, дикую ухмылку боевого шлема типа VII "Аквила", во мраке глаза сияли красным. На его губах появилась непрошеная ухмылка.
— Братья Империума, — произнесла фигура в черном и темно-красном, — вооружайтесь!
— Я так полагаю, друзья Рафена? — смеясь, молвил Килан.
— Верно. Мы подумали, что вам пригодится кой-какая помощь, — Расчленитель пнул мертвого минотавра и затем осмотрел выживших:
— Это все, кто остались?
Задавая вопрос, он снял свой шлем.
— Ага, — ответил гвардеец Ворона, — еще несколько с братом Рафеном, и все.
— А архи-предатель? — вопрос исходил от стоящего рядом Кровавого Ангела. — Что с Фабием Байлом?
— Не знаем, — признался Килан.
— А я тебя знаю, — Тарик присмотрелся к сержанту, — Нокс. Много времени утекло с Меррона.
— Брат Тарик, — Расчленитель осторожно кивнул, — так и есть. Все еще злишься на меня?
Орел Обреченности отмахнулся от вопроса:
— Буду благодарен тебе, если подскажешь нам, как выбраться из этого места.
Фигура в броне цвета индиго, голову которой увенчивал псионический капюшон, вошла в пещеру и пронзительным взором осмотрела каждого из освобожденных воинов:
— Наш транспорт был уничтожен тиранидами.
Твердый взгляд псайкера прошел мимо Тарика, и он ощутил, что Кровавый Ангел вскользь осмотрел его душу, ища признаки слабости и порчи.
— Нам нужно найти другой путь, чтобы убраться с этого забытого всеми куска скалы.
— Тиранидами… — повторил Килан, — вопль, что мы слышали…
— Громкий призыв, — пробормотал Тарик.
— Они идут сюда, — продолжил псайкер, — все.
— Гарантирую вам, это не то освобождение, на которое вы надеялись, — произнес Нокс, — мои извинения.
— Наоборот, — ответил Тарик, снова думая о своей молитве, — мы еще не мертвы.
ЛАЙКО поднял рычагом люк, и Рафен вошел внутрь, Нисос следовал за ним. Поднимаясь на мостки, откуда появился предатель, троица Астартес с трудом заставила себя оставить тело Космического Волка на месте гибели, так как у них не было зажигательных гранат, то они не смогли даровать ему погребальный костер. Когда люк позади захлопывался, Рафен последний раз взглянул на Длинного Клыка. Он твердо решил добиться того, чтобы каждый павший незамеченным здесь космодесантник так или иначе был удостоен почестей.
На дальнем конце комнаты виднелся тяжелый воздушный шлюз, выкрашенный в тошнотворно зеленый цвет, за ним было то самое место, где Рафена допрашивал предатель.
— Мы близко к лабораторному уровню, — сказал он, заметив рефлекторную судорогу на лице Лайко при этих словах.
— Как раз под ним, — когда он произнес эти слова, из его рта появилось облачко пара. Почти полярный холод приглушенно освещенной комнаты вытягивал тепло из его пальцев и через рвань, в которую были обернуты его ноги.
