– Я могу нас переместить, – сказал Дека. – Один раз… Может, дважды. – Он выглядел пристыженным. – У меня нет ни божественной силы, ни… – Он бросил взгляд в ту сторону, где исчезла Ликуя, и я понадеялся, что Ахад успел ее подхватить. – Но куда бы мы ни скрылись в смертном царстве, Каль нас найдет. А если даже не найдет…
Мы молча подняли глаза к небу. Там, высоко-высоко, облака начинали кипеть и завиваться. Подобного не может учинить никакой земной ветер. Быть может, вселенская буря там и остановится, достигнув места, откуда была призвана? Или неудержимо двинется дальше, оставив пустоту на месте планеты?
Что ж, нам оставалось лишь вернуться в Эхо. Мы с Декой и Шахар попробуем воссоединиться, сознательно сделать то, что прежде делали по наитию. Я подумал об этой возможности и сразу отбросил ее. Между Шахар и Декой пролегла слишком глубокая рознь; как бы мы только хуже не сделали. Я со вздохом опустил голову на могучее плечо Итемпаса. Я изнемог. Насколько проще было бы лечь, отдохнуть…
И вот тут я вдруг понял, что еще мы могли предпринять.
Я вскинул голову:
– Темпа… – Он как раз остановился. Наверное, тоже перевести дух, хотя в этом он бы нипочем не сознался. Он наклонил голову, подставив ухо и показывая тем самым, что слушает. – Долго ты возвращаешься к жизни, когда умираешь?
– По-разному. От десяти минут до пятидесяти. – Он не стал спрашивать, зачем мне это понадобилось. – Если то, что меня убило, продолжает действовать, все затягивается. Я воскресаю и сразу опять гибну.
– Куда ты уходишь, когда умираешь? – Он нахмурился. Мне едва удавалось говорить достаточно громко. – Когда! Умираешь! Куда! Ты! Уходишь?
Он покачал головой:
– В забвение.
– Не на небеса? И не в преисподние?
– Нет. Я ведь при этом не мертв. Но и не жив. Я как бы зависаю посередине.
Я заерзал, пытаясь слезть, и он поставил меня наземь. Я едва не свалился: оказывается, ноги у меня совсем затекли, руки Итемпаса пережали в них кровообращение, а я и не заметил. Дека помог мне сесть на расколотую глыбу – судя по форме, она прежде была частью Сада Ста Тысяч. Охая, я принялся растирать ногу и раздраженно кивнул Деке, чтобы он занялся второй.
– Надо, чтобы ты умер, – сказал я Темпе, и тот поднял бровь. – На время!
И я как можно короче, чтобы окончательно не сорвать голос, изложил им свой замысел.
Руки Деки непроизвольно стиснули мою икру. Однако он не стал возражать, за что я был ему благодарен. Он мне доверял. Если он поможет, то я проверну такую каверзу, какой свет еще не видывал.
Мою последнюю каверзу.
– Пожалуйста, – сказал я Темпе.
Он помолчал, но потом вздохнул, наклонил голову, снял куртку и вручил ее мне.
А потом огляделся и очень спокойно, словно занимался этим каждый день, облюбовал длинный и острый обломок, торчавший неподалеку. Когда-то он был деталью Арфы Ветров, а теперь стал вполне грозным копьем в четыре фута длиной, устремленным вверх. Темпа придирчиво осмотрел его, отбросил линялый лоскут, прицепившийся к острию, и выкорчевал обломок, спустив вниз по склону небольшой обвал. Заново укрепив его под углом градусов в сорок пять, он удовлетворенно кивнул – и без дальнейших раздумий бросился грудью на острие. Съехал по нему и повис, остановленный то ли трением каменной грани о кость, то ли еще чем-то.
Дека с криком вскочил, хотя уже поздно было что-то предпринимать и он знал, что это сейчас произойдет. Но от крика неприятия он удержаться не смог – такой уж он был человек.
Я дотянулся и взял его за руку. Его черты исказил ужас. Умудрились же Арамери породить настолько совершенную душу! Какое счастье, что я дожил до ее появления и успел узнать Деку!
Он тут же подтвердил, что я в нем не ошибся: ужас в его глазах сменила угрюмая решимость. Он помог мне встать и передал куртку Темпы, которую я надел. Ветер успел превратиться в настоящую бурю, а старик из меня получился тощий и хилый.
В следующее мгновение мы вздрогнули и вскинули головы: небо наполнил звук, напоминавший завывания множества рогов. Облака разошлись, и мы узрели нового и ужасающего бога: близился Вихрь. То, что предстало нашим глазам, конечно же, не было Его истинным обликом. В реальности Он превосходил все сущее, не говоря уже об одном несчастном мирке. Просто, как и все божественное, проявлявшееся в смертном царстве, Он создал себе вещественное отображение. Несущиеся облака, солнце, превращенное в тлеющую карамель и сопровождаемое вереницей обломков планет и осколков лун… Его поверхность отражала наш мир, мы даже увидели себя, невероятно увеличенных и искаженных. Свои кричащие лица. Искалеченные, окровавленные тела. Близкое и неизбежное будущее.
Дека молча повернулся ко мне спиной и присел. Говорить больше не было никакой возможности, а скоро у нас и вовсе уши полопаются. Оно и к лучшему, потому что иначе с ума сойти можно. Я влез к Деке на спину и уткнулся лицом ему в шею, чтобы в последний раз вдохнуть его запах. Не обращая внимания на подобное проявление моих чувств, он закрыл глаза и что-то пробормотал. Я почувствовал, как письмена на его спине раскалились и сразу остыли.
Боги не летают. Полет требует крыльев и не дает достаточной скорости. Поэтому мы прыгаем, а затем повисаем в воздухе. Это всякому доступно, только смертные в большинстве своем еще не поняли как. Есть там одна хитрость…
Первый прыжок Деки чуть не занес нас прямиком в Вихрь. Я застонал и прижался к нему: гром стоял такой, что у меня отнялись руки и я едва не выпустил его плечи. Однако Дека сразу же исправил ошибку, и мы по дуге ринулись вниз. Туда, где шла битва богов.
Она еще не завершилась На мгновение нас окутала тьма, обдало холодом: Нахадот. Потом волна теплого воздуха, кружащиеся споры, палые листья: Йейнэ. Значит, они живы и бьются. Я с радостью увидел, что они побеждают. Они рассеялись в пространстве, отказавшись от материального облика, и загнали Каля в сферу совокупной энергии. Там кипели такие страшные силы, что я попросил Деку остановиться подальше, что он и исполнил. Каль яростно метался в эфирном узилище, но вырваться не мог. Божественная маска сделала его богоравным, но лишь на время, и никакой ложный бог не мог долго противостоять двум из Троих. Чтобы победить, Каль должен был сделать свое временное преображение постоянным. А для этого требовалось могущество, которым он не располагал.
Поэтому я, его отец, и предложил ему недостающее. Я зажмурился и изо всех сил устремил свое естество сквозь эфиры этого мира – и всех остальных.
Расплывчатые, разящие силуэты Йейнэ и Нахадота изумленно замерли. Каль завертелся в удерживавшей его сфере, и, кажется, его глаза в прорезях маски обратились на меня.
«Приди», – сказал я, понятия не имея, сумеет ли он услышать меня. Я облекал призыв в молитву и укреплял ее стержнем ярости – так вернее. Моя бедная Гимн, так я тебя и не благословил… Все, кто погиб в бывшей Тени. Ликуя с Ахадом. И он, кажется, хотел заполучить моего отца, Итемпаса? Я без труда исторг жажду мести из сердца. Потом аккуратно замаскировал ее горем, благо его у меня тоже хватало.
