— Как скажешь, брат, — ответил Дионей.
Когда сержант вошел обратно в комнату, свет его лампы отразился от разбитых молниевых когтей десантника. На них была засохшая кровь, не его собственная. Каллистарий наклонился, чтобы рассмотреть их подробнее.
— Я тоже обратил на это внимание, — сказал Дионей, — если бы его когти функционировали, энергетическое поле бы испарило любую оставшуюся жидкость.
— Он продолжил сражаться даже когда когти перестали работать, — заключил Каллистарий, — любопытно, но не удивительно. Если он был во власти… если генетическое проклятье овладело им, он не мог контролировать свои действия и сражался бы пока не упал замертво.
— Почему тогда он все еще жив?
— Возможно, он убил всех своих врагов?
— Не оставив никаких останков, которые мы бы обнаружили?
— Как бы ему удалось закрыть себя в этой комнате, если им овладела «черная ярость»?
— Ты задаешь те же вопросы, которую побудили меня просить о помощи, — сказал Дионей.
Он указал на полумертвого Кровавого Ангела.
— У него есть ответы на эти вопросы.
Убрав пистолет, Каллистарий неохотно протянул руку и прикоснулся к смертельно раненому космодесантнику. Он почти вздрогнул, ожидая реакции, но Кровавый Ангел не пошевелился, даже его глаза не двигались. Он выглядел физически мертвым, но в его терминаторской броне осталось достаточно питания, чтобы поддерживать жизненные функции.
Каллистарий также потянулся разумом, ощущая, что душа воина была цела. Библиарий подготовил свои психические барьеры. Физический контакт не был необходимым для погружения в мысли умирающего космодесантника, но Каллистарий надеялся, что Кровавый Ангел каким-то образом почувствует это прикосновение и оно принесет ему покой, перед тем, как библиарий разберет на части его разум.
Каллистарий осмотрел разбитую броню и разорванную плоть и задумался над выводами Дионея. Космодесантник действительно находился настолько близко к смерти, что сработала анабиозная мембрана. Однако проклятье Кровавых Ангелов, известное как «черная ярость» вызывало всепоглощающую жажду крови. Те, кто поддавался влиянию изъяна ордена, желали только смерти, погруженные во внутренние терзания и злобу. Как только воин попадал в объятья «черной жажды» — смерть становилась его единственным выходом из этого состояния
— Кто ты? — прошептал Каллистарий, передвигая руку от разбитого наплечника к щеке павшего воина. Он открыл свой разум и снова задал этот вопрос, позволив ответу вернуться, от распростертого тела Кровавого Ангела.
— УБИЙЦА!
В разум Каллистария врезался напор «черной ярости», и, хотя он ожидал этого, в момент соприкосновения всё его естество заполнилось глубочайшим презрением и отчаянием. Он хотел убивать, пока не умрет сам, не заботясь о других делах или своей судьбе.
Библиарий вырвал свой разум из яростного потока, создав сферу чистого сознания, подобную льду, среди пламенного шторма злобы. Лед медленно таял под напором палящей ярости, но его присутствие охлаждало огонь, дав Каллистарию возможность постепенно погрузить в разум Кровавого Ангела струйки вопрошающих психических проб.
Он наткнулся на воспоминание и, исследовав его, пережил как свое собственное.
На борту боевой баржи архипредателя. Ударный отряд был разбросан, не было ни следа Императора или Рогала Дорна. С ним были девять воинов из почетной стражи в багряной с золотым броне. Крики и срочные отчеты в коммуникационной сети сливались в жуткую какофонию с ужасающими смешками и безумным воем.
На его щеку упала капля крови, и он взглянул на потолок. Там оказался космодесантник, материализовавшийся наполовину в материал самого корабля. С металла свисали одна нога и одна рука, а его кровь стекала по линиям ржавчины как по искусственным венам. Тело дернулось и затихло.
— Повелитель! — привлек его внимание один из почетной стражи. Он оторвал взгляд от разбитого тела на потолке, — какие ваши приказания, повелитель Сангвиний?
Нет, это не было настоящими воспоминаниями. Каллистарий пробился сквозь них, не обращая внимания на жгучее желание вновь прикоснуться к полной печали и горечи душе Сангвиния.
Восстановив ощущение ориентации после появления, он оказался в полузатопленном коридоре. Сенсориум показывал, что все отделение находится поблизости и сержант проводит перекличку.
— Веспесарио?
— Здесь, брат-сержант, — ответил он, пробираясь по пояс в воде к сломанной перегородке справа — начинаю сканирование территории.
— Веспесарио, — выдавил Каллистарий, вырываясь из безумных галлюцинаций, кружащих по разуму другого Кровавого Ангела подобно грозовым облакам. Библиарий повернулся к сержанту Дионею — Брат Веспесарио. Нужно проверить базы данных когитаторов на боевой барже.
— В этом нет нужды, — ответил сержант, тяжело вздохнув, — за историю первой роты, в ней состояли всего несколько братьев с таким именем, я знаю, который находится перед нами.
— Я помню еще и кодовое обозначение космического скитальца — «Знамение Отчаяния».
— Да, — сказал Дионей, — он был обнаружен в поясе Верий Плакус неподалеку от системы Орданио двести сорок шесть лет назад. Это практически семнадцать тысяч световых лет отсюда. Два отделения первой роты были отправлены для первичной разведки. Корабль неожиданно исчез в варпе, практически сразу после высадки. Все десять воинов и их броня были потеряны и считались уничтоженными.
— Оказывается, это не так, — сказал Каллистарий, — значит мы на борту «Знамения Отчаяния».
— Похоже на то, — щелчок вокса оповестил о смене сержантом канала, по-видимому, для того, чтобы передать сообщение на боевую баржу. Через несколько секунд щелчок прозвучал снова и Дионей вернулся к каналу отделения, — это дает ответ на один вопрос, но мы все еще не знаем, что случилось и с чем мы можем столкнуться. Я бы не хотел повторить их судьбу.
Вооруженный новой информацией Каллистарий обратил свое внимание обратно к Веспесарио. Все вокруг исчезло, когда он погрузился в бушующий разум Кровавого Ангела. На библиария вновь навалилась скрежещущая ненависть, угрожающая разорвать его мысли и заразить чистотой своей цели.
Веспесарио.
Он сконцентрировался на имени, как древний навигатор, смотрящий на звезду, чтобы определить свой путь.
Это не остановило пламя, лижущее психические барьеры библиария, ищущее пути в глубины его разума и оценивающее силу его воли, пока он пытался проникнуть в воспоминания раненого воина.
