— Абатор! — закричал Исрафел.
Я почувствовал руку Зад’ира на своем плече. Вместе с ним подошли Иканий и Вулканис, чтобы защитить меня.
Ксаккус наблюдал за смертью Абатора с другой стороны плиты.
Извергаемая библиарием кровь источала дымящиеся завитки пара. Сливаясь, они затвердевали, и постепенно начали проявляться формы.
Зал наполнился нестройным эхом извлекаемых из ножен клинков.
Я услышал щелчки болтерных затворов.
Данте надел посмертную маску, а я — личину оскалившегося дракона. Увидев врагов, я закричал:
— Демоны!
Слово все еще звенело в ушах, а мой молот уже был руках, и я атаковал врагов.
Твари в кровавом дыму были обитателями варпа. Гибкие, с багровой и твердой, как адамантий, кожей, они были воинами, с которыми мой народ сражался на протяжении многих веков.
Данте был рядом, зажатый в кулаке топор превратился в пляшущую золотую полосу.
Мы с яростью набросились на демонов.
Расколов молотом череп одного из рогатых существ, я заметил краем глаза дымящееся тело Абатора.
— Что это за чертовщина? — спросил Зад’ир, сразив одну из тварей глефой.
Я нахмурился.
— Мы видели это и прежде. Что-то прорвалось в нашу реальность и использовало беднягу Абатора в качестве моста.
— Он не знал, что его защиту пробили, — сказал Данте, разрубая демона пополам. — Что-то в шкатулке и сломанном мече…
Мой взгляд упал на плиту, где лежал обнаженный клинок.
Я смял грудную клетку очередного демона. Его тело рассыпалось раньше, чем я разорвал хребет.
Спорадический болтерный огонь ворвался в растущий шум схватки, но на такой малой дистанции быстро стих. Преобладали рык цепных клинков и резкий озоновый треск активируемого силового оружия.
— Сколько? — спросил я у Данте, хотя он сражался подле меня.
Ангел разрубил краснокожего дьявола от паха до груди, и тот отправился в эфир, как и прочие изгнанные нами твари. Второго Данте обезглавил возвратным ударом.
— Достаточно, — ответил Данте, разрубив грудь третьего демона и высвободив топор, как только он стремительно рассыпался.
Каждое изгнание не походило на другое. Некоторые отродья варпа обращались в зловонную слякоть, другие в дым, третьи — сгорали. Их «смерти» были разнообразны, хоть облик демонических пехотинцев оставался однородным, когда они появлялись в зале, словно искры из печи.
Яростная рукопашная схватка кипела в самом центре помещения, постепенно захватив каждого человека и демона.
Среди бойни я разглядел Ксаккуса, сражающегося кузнечным молотом.
— Не отходите от магистра Ордена, — услышал я напоминание Зад’ира остальным Саламандрам.
Их не нужно было подстегивать, но они должны были биться изо всех сил, чтобы держаться рядом со мной, а мне с Данте.
Его клинок рубил конечности и шеи, рассекал тела и раскалывал черепа. Твердая демоническая кожа заставляла пылать мои мышцы от усилий, но Данте был неутомим.
Им овладела ярость, хлещущая красным дождем из тварей, которых он убивал.
— Сангвиний! — выкрикнул он имя своего отца так, словно в нем пробудилось нечто древнее и первобытное…
Владыка Воинств обратился в гнев. В этот момент я слышал рев, возникший из шума битвы. Темное помещение словно осветила жаровня, и взгляд упал на Кровавого Ангела, неистовствующего в давке тел.
Дикий гнев исказил его черты, жужжащий цепной меч в руке больше не мог отличить друга от врага…
— Брат Аксинор! — закричал Данте обезумевшему воину.
Вместо гнева в голосе повелителя Ангелов звучала скорбь и мука. Он бросился к Аксинору.
Все, что я понял — это то, что нам грозит опасность.
Демоны все еще были среди нас.
Я собрался отдать приказ своим воинам последовать за Данте, когда Вулканис предостерегающе зарычал.
— Огненные Змии, смотрите! Тело…
Абатор, который считался убитым, волочил свои дымящиеся останки к сломанному клинку Рэгуса Малифакта.
Я не сомневался, что темный символизм этого места затаился, чтобы отомстить тем, кто разорвал его хозяина. Частица чемпиона уцелела, возможно, заключенная во фрагментах его старого клинка, и использовала оболочку Абатора, чтобы добраться до оружия. Этого нельзя был допустить. Данте и его воины схлестнулись с растущей волной безумия, поразившего некоторых Кровавых Ангелов, но я знал, что остановить то, что восстало из пепла Абатора, должны были мы.
Оно поднялось на ноги, под руками подобно прозрачным крыльям свисали обуглившиеся одежды.
— Убейте его, братья, — закричал я. — Не позвольте ему взять сломанный клинок!
Бой разделился. Кровавые Ангелы во главе с Данте боролись со своим обезумевшим родичем, а маленькая группа Саламандр пыталась предотвратить нечто ужасное.
Ксаккус услышал мой приказ и добрался до Абатора раньше любого из нас. Вот только это уже был не Кровавый Ангел.
Мертвец смотрел на Ксаккуса выжженными глазами, кожа превратилась в почерневший пергамент.
Несмотря на очевидную хрупкость, демон проигнорировал удары молотом Ксаккуса и опрокинул его одним небрежным ударом. В охваченном яростной схваткой зале раздался вопль боли Саламандра.
— Ксаккус! — Вулканис было бросился вперед, но Зад’ир остановил его.
— Стой, — рявкнул он. — По отдельности оно убьет нас. Надо вместе, брат.
Вулканис кивнул, но я увидел в его глазах тревогу за Ксаккуса.
— Значит, разом, — приказал я, не сдержав рык.
Мы атаковали, выкрикивая имя Вулкана, моля примарха о его отваге и силе, дабы одолеть зло.
Обгоревший труп Абатора выплюнул тихие проклятья и повернулся к нам.
Для прославленного Кровавого Ангела это был недостойный и страшный конец, и я сочувствовал Ордену Данте, в исторических анналах которого теперь навечно будет запечатлен этот темный эпизод.
Иканий, оправдывая свое прозвище, как всегда прыгнул первым. В каждой руке было по мечу: гарп в левой ведущей, и каскара — в правой. Последовала атака в виде размытого адамантиевого пятна. Из покойника Абатора посыпали куски обожженной плоти и даже костей. Демон поднял когтистую руку, но Иканий отсек ее в кисти.
Я замахнулся молотом, но тварь отбросила меня сильным ударом, от которого треснул керамит моего доспеха. В спину врезался Зад’ир, отчего мы оба покачнулись.
Вулканис отступил и наклонился, чтобы оттащить Ксаккуса из схватки.
Иканий рубанул по плечу и шее врага, попытавшись его обезглавить. Сосредоточившись на смертельном ударе, космодесантник пропустил ответный выпад, который вошел глубоко в живот, вскрыв доспех, словно чешую рыбы.
