— Ибрам Гаунт, — принял рукопожатие новичок. — Послушай, может, тебе стоит продолжить…
— Послушник Бленнер! — грянул голос откуда-то из-за спины. — Вы что, бездельничаете?!
Всполошившись, Бленнер рухнул на колени, схватил щетку и принялся тереть изо всех сил. По направлению к нему решительно двигался высокий человек в развевающейся рясе. Он навис над Бленнером, внимательно глядя на него.
— Каждый сантиметр, послушник, каждую плитку, каждый стык!
— Да, старший наставник.
— А ты, должно быть, претендент в послушники Ибрам Гаунт, — взглянул на него старший наставник Флавий. — Идем со мной, мальчик.
Гаунт побежал вслед за наставником, пытаясь не отстать. Он успел бросить взгляд через плечо. Бленнер провел пальцем по горлу на манер ножа и высунул язык.
Первый раз в этом году юный Ибрам Гаунт рассмеялся.
Личный кабинет верховного магистра представлял собой колодец из книг. Настоящий улей книжных шкафов, едва держащих вес множества древних томов и информационных планшетов. По стенам змеилась спираль медного полотна с частым гребнем зубцов. Гаунт мог только гадать о предназначении этого механизма.
Несколько долгих минут Гаунт стоял посреди комнаты в одиночестве, дожидаясь ее хозяина, верховного магистра Бонифация.
Магистр выглядел крепким пятидесятилетним мужчиной — во всяком случае, он был таковым до того, как лишился обеих ног, левой руки и половины лица. Он вкатился в комнату в резном латунном кресле, которое приводили в движение три генератора энергополя. Искалеченное тело магистра могло шевелиться только внутри этого мерцающего ореола.
— Ты Ибрам Гаунт? — произнес он жестким электронным голосом.
— Да, магистр. — Гаунт вытянулся по стойке «смирно», как его учил дядя.
— Удача благоволит тебе, мальчик, — хрипела голосом Бонифация его искусственная гортань. — Сюда, в Схолу Прогениум Прим Игнация, не берут кого попало.
— Я осознаю оказанную мне честь, магистр. Генерал Дерций говорил мне об этом, когда содействовал моему переводу сюда.
В энергополе перед верховным магистром неспешно плыл информационный планшет. Протянув к нему механическую левую руку, Бонифаций пробежал по его поверхности металлическими костями пальцев, выискивая нужную информацию.
— Дерций. Командующий янтийскими войсками. Непосредственный командир твоего отца. Все ясно. Да, я вижу здесь его рекомендательное письмо.
— Дядя… То есть генерал Дерций сказал еще, что теперь, когда отца больше нет, вы будете присматривать за мной.
На какое-то мгновение Бонифаций замер. Когда он повернулся к Гаунту, его изуродованное лицо смягчилось и в единственном живом глазу читалось… расположение? Забота?
— Ну конечно, Ибрам. Мы присмотрим за тобой.
Кресло Бонифация подкатилось к латунному полотну на стене. Шестеренки на его боку со щелчком встали на зубцы спирали. Магистр дотронулся до рычажка, и медная дорожка начала возносить его над Гаунтом широкими кругами. Бонифаций остановился на уровне третьей полки, достал одну из книг и открыл наугад.
— Сила Императора… — прочел он. — Закончи.
— В Человечестве, как сила Человечества в Императоре. Проповеди Себастиана Тора, том двадцать третий, глава шестьдесят вторая.
Бонифаций двинул свое кресло выше, взял новую книгу.
— Смысл войны?..
— В победе! — немедленно ответил Гаунт. — Мемуары лорда-генерала Греша, глава девятая.
— Как узнать мне, в чем долг мой пред моим Императором?
— Ибо всем, что дано мне, я обязан Золотому Трону, и вечным служением моим долг мой пред Ним будет оплачен, — парировал Гаунт, — «Небеса Желанные» инквизитора Рейвенора, том… третий?
Бонифаций спустился вниз и вновь оказался лицом к лицу с Гаунтом.
— Если быть точным, том второй.
Гаунт увидел прямо перед собой изорванный край плоти, где начиналась бионическая маска искусственного лица, и внутренне содрогнулся, хотя изо всех сил старался не показывать этого.
— Ты хочешь что-нибудь спросить?
— Да. Как погиб мой отец? Мне никто не рассказывает, даже дя… генерал Дерций.
— Зачем тебе это, мальчик?
— Я познакомился с мальчиком по имени Бленнер. Он знает, как умерли его родители. Его отец пал в бою с Великим Врагом на Футарке, а мать убила себя из любви к нему.
— Это он тебе сказал?
— Да, магистр.
— Родители послушника Бленнера погибли во время вирусной бомбардировки его планеты, зараженной генокрадами. Бленнер тогда гостил у своих родственников на другой планете. У тети, если я не ошибаюсь. Его отец был чиновником Администратума. У Бленнера богатое воображение.
— А то, что он стрелял боевыми патронами на стрельбище? Его за это наказали?
— Послушник Бленнер был пойман, когда писал непотребства о старшем наставнике в уборной. За это он и был наказан. Я гляжу, ты улыбаешься, Гаунт. Почему?
— Просто так, магистр.
Долгая тишина, только потрескивает энергополе в кресле магистра.
— Как погиб мой отец, верховный магистр? — повторил Ибрам Гаунт.
— Это секретная информация. — Бонифаций громко захлопнул информационный планшет.
Часть четвёртая
Город Крация, Пирит
1
Имперский Шпиль был самым настоящим архитектурным чудом. Во всяком случае, так решил полковник Колм Корбек. Железный каркас возносился на три тысячи метров над Крацией, старейшим городом Пирита. Четыре тысячелетия назад его возвели здесь во славу Императора. Или, скорее, во славу инженерного искусства колчеданцев. По сравнению с ним казались карликами и зубчатые бастионы Адептус Арбайтес, и даже башни-близнецы здешнего собора Экклезиархии. В безоблачные дни город превращался в огромные солнечные часы, а Шпиль служил им стрелкой. Точное время можно было узнать по тому, на каких улицах была тень.
Жаль, в тот раз выдался не солнечный денек. В Крации стояла зима. Низкое, пасмурное небо застыло пустым экраном ненастроенного панорамоскопа. Серый свинец туч неспешно опадал хлопьями снега. Крыши и башни старого серого города медленно белели. Холодная белизна покрывала резные барельефы, кованую сталь водосточных труб и медь карнизов, оседала на пожарных лестницах и под стрельчатыми арками окон.
Но в глубине лабиринта улиц было тепло. Аллеи и площади города, скрытые навесами из мутного стекла и вязи железной резьбы, постоянно обогревались. На глубине нескольких километров старинные обогревательные турбины питали горячим воздухом теплотоки под тротуарами. Над первыми этажами мерцала пленка низкоэнергетического защитного поля, не пропускавшего вниз ни снег, ни дождь.
