– Мне некогда будет учить человека, да ещё обращать внимание на… чьё-то эмоциональное состояние… – неожиданно поддержал меня капитан Дарен. Видимо, как говорит Ева, он не горит желанием – пополнить свою команду человеком.
Ланак ненадолго задумался.
– Пожалуй, вы правы, капитан Рос. Не стоит торопиться. Пусть пока человек остаётся у вас. Потом постепенно начнёт участвовать в операциях лилит.
– И последнее, адмирал…
– Продолжайте.
– Разрешите Еве оставаться в своей комнате. Она не захочет расставаться со своим животным, а в казармах ему делать нечего. Если мы попытаемся их разлучить, могут возникнуть некоторые проблемы…
– Разумеется, капитан Рос. По уставу, существо другой расы, служащее в наших войсках, при желании имеет право занимать отдельное помещение.
Вот так я еле отстоял, чтоб Ева и дальше была под моим командованием. Что же задумал адмирал? Зачем выбил приказ оставаться ей на нашем флоте? Зачем ему понадобилось, чтоб Ева набралась как можно больше опыта? Одни вопросы, но ответов нет.
Сейчас же я шёл к ней в комнату. Хочу поговорить. Правда, не знаю что сказать, чтобы страх в её глазах исчез. Это мучает меня.
Звоню в дверь. Тишина. Я повторил попытку. Ответа не последовало. Я посмотрел по компьютеру её место расположения. Маячок на браслете исправно работал и, сигналил о том, что она находилась в своей комнате. А вдруг ей плохо? Ведь она пережила такое потрясение, ещё и я напугал. Не испытывая никаких сомнений, я открыл дверь. А там…
Посуда валяется на полу. Откуда-то раздаются странные звуки. Судя по ритмичности, это была музыка. Нечто подобное я слышал у аборигенов, в один из своих дипломатических полётов. Сама Ева как-то странно двигалась на столе, где ей вторила Дана. Получалось красиво. Возле стола на полу, пытались за ними повторять лейтенант и механик моего взвода. Ещё в комнате был какой-то странный запах…
Поборов изумление, я как можно более грозно рявкнул:
– Что здесь происходит!?
Все замерли, в удивлении глядя на меня. Ева, окинув меня мутным взором, попыталась что-то сказать, как вдруг начала падать. Я только и успел подскочить к столу и подхватить её бесчувственное тело. Голова и руки безвольно висели. Уложив её на кровать, спросил у остальных:
– Чем это вы здесь занимаетесь?
– ласслабляемсся – заплетающимся языком проговорил Монор. Дана глупо захихикала. Увидев на полу полупустую бутылку, я поднял и понюхал… Эникский раствор. Всё понятно. У них алкогольное опьянение. Я уже такое встречал у аборигенов. Они специально делают напитки, содержащие этот раствор из ягод или фруктов. Мои подчинённые до такого додуматься бы не смогли. Остаётся лишь одно существо, способное провернуть такое. Я поджал губы и, в раздражении глянул на спящую Еву. Глубоко вздохнув, отдал приказ:
– Отсюда никуда не выходить, пока не выспитесь. Дана, ложись рядом с Евой, остальные будут спать на полу!
Нельзя им позволить показаться кому-нибудь на глаза. Иначе попадут под трибунал.
Выкинув тарелки, я расчистил место для пьяных манакров. Нет, определённо, Ева влияет странно не только на меня. Уложив всех спать, я немного понизил температуру в комнате и усилил работу вентиляции. Сев в кресло, стал дожидаться, когда все проснуться.
Из небытия меня вытянуло какое-то ощущение. Мир как-то вращался вокруг и, я не могла заставить его остановиться. Ощущения были не из приятных. Позже я почувствовала кое-что ещё. Холод и жар одновременно. Как ни странно с разных сторон. Спина замёрзла. А вот сама я лежала на чём-то тёплом, можно даже сказать горячем. И оно двигалось! Размеренно, плавно двигалось! Одновременно с осознанием сего факта меня накрыла жуткая головная боль и ощущение, буд-то у меня в горле застряла сухая губка. Я попыталась сглотнуть. Не помогло. Облизнула сухие губы. Нужного эффекта не достигла, лишь покрыв губы вязкой слюной, которая вмиг высохла и, губы от этого стали ещё суше. "Эх, попить бы…" Эта очень умная и важная мысль буквально сотворила чудо, заставив открыться наполовину левый глаз. Свет больно резанул. Я зажмурилась. Настойчивая мысль о воде не давала мне сдаться, и я повторила попытку. Глаз выхватил синюю ткань одежды. Не моей, поскольку она покрывала чужое тело. Выходит, я проснулась на чьей-то груди. От этого открытия у меня аж потемнело в глазах и я стала лихорадочно вспоминать, что происходило до того, как уснула. Смутно вспомнилась пьянка, музыка и чей-то гневный вопль. Дальше темнота.
– Ева, хватит лежать, я же знаю, что ты проснулась! Вставай! Я есть хочу! – заверещала прямо над моим ухом Мурка. Нет, я этой кошке точно когда-нибудь намордник сделаю. Чтоб неповадно было орать на ухо. С утра. После пьянки. Когда каждый вопль отдаётся гулким эхом в несчастной больной голове.
– Уйди – скриплю, пытаясь отпихнуть мохнатое тельце от своего лица. Не тут-то было.
– Ну Еееввааа!!! – заверещала кошка ещё громче и противнее.
– Не заткнёшься, запру в шкафу – проблеяла я скрипучим, почти жалобным голосом. Теплилась слабая надежда, что поможет. – Лучше б водички принесла.
Тут я услышала едва различимый шорох одежды и, почувствовала, что рядом со мной кто-то стоит. Приоткрыв левый глаз, с удивлением обнаруживаю прямо напротив лица кем-то заботливо протянутый стакан. С водой. Собравшись в кучку, заставила себя сесть, не спуская жадного взгляда с посуды. Сев со второй или третьей попытки, дрожащими руками схватила стакан и стала пить. По мере выпитого, глаза открывались, мысли возвращались туда, где им и положено быть – в голову, предварительно лишь подвинув там боль. Жаль, совсем не вытеснили. Опустошив стакан, решила поблагодарить своего благодетеля. Стоило мне поднять глаза, как все слова благодарности застряли в горле. Напротив меня на стуле сидел капитан Рос собственной персоной. Загадочно смотрел на меня.
– Нао – мяукнула. Вдруг подобреет.
– Нао, Ева.
Молчание. Пристальный взгляд. Мурашки по спине от такого внимания.
– Гм…Что ты здесь делаешь? – Говорю. Попутно кошусь одним глазом в сторону моей "подушки". Я проспала всю ночь в обнимку с Даной. Хоть что-то этим не добрым утром радует. Тут я заметила какое-то шевеление рядом со своей кроватью. Перевожу взгляд. Монор и Зонад сладко посапывают спина к спине прямо на полу. Без подушек.
– Стерегу, чтоб никто не вышел из комнаты в таком состоянии. Если заметят, отправят под трибунал. В лучшем случае сотрут часть памяти.
