Новое утро началось самым неприятным образом. Во-первых, встали все ни свет, ни заря, что само по себе было неприятно. Вставать, когда поднявшимся перед рассветом с болота туманом вокруг было так плотно всё вокруг затянуто, что буквально в двух шагах стоящего человека не было видно, было не очень приятно. Да и не спешили они никуда, так что можно было бы и поспать, чутка подольше. Но…, порядки в лагере, установленные Юрком, оказались те ещё. Солнце ещё не встало, а пленные амазонки уже поплелись строиться на перекличку. Так что, поневоле пришлось встать и пришедшей вчера группе. А во-вторых, сразу обнаружились два крайне неприятных происшествия. Первое — на утренней перекличке выяснилось, что пропало шесть амазонок. Четверо — группа той самой пресловутой Дуаны, по словам Юрася главной зачинщицы беспорядков в лагере, сама она и три её товарки, с которыми та последнее время постоянно держалась вместе. Остальные двое оказались из группы Юрасовой жены, те самые, её близкие подруги, которых вооружил арбалетами Юрась, якобы для их собственного спокойствия.
Второе же происшествие, вообще ни в какие ворота не лезло. Была отравлена вторая группа амазонок, двадцать семь человек. Тех самых, державшихся обособленно, вместе с этой пропавшей четвёркой основных заводил.
Как ни удивительно, но первой реакцией Сидора было облегчение. Ни что сбежали, ни что траванулись его особо не взволновало. Что сбежали, то и ладно, а что траванулись чем-то, так не померли же. В следующий раз лучше смотреть будут, что едят и что себе в котёл кидают. А то жрут всё что ни попадя.
— "Ну и хорошо, что сбежали, — флегматично думал он, ехидно наблюдая за девчонками, оккупировавшими все ближайшие к лагерю кустики. Места в просторном, сделанном на вырост лагерном сортире на всех желающих не хватило. — Поняли, мерзавки, что им грозят нешуточные разборки, за беспорядки, устраиваемые ими в лагере, за готовку, после которой все проср…ся не могут, и вообще, за всё к чему захотят придраться рассерженные хозяева.
— Кто у них тут вчера кашеварил? Дуська эта пресловутая кажись.
— Небось, дура, поняла утром, что траванула чем-то девчонок, вот и дала дёру со страху, а товарки её с ней за компанию ломанули. Как дети, прям, честное слово, — невольно раздражаясь, подумал он. — Чуть что, так сразу в кусты.
Ну а эти, другие две дуры чего, подруги Юрасовой жены? Испугались, что им увеличат выкуп на сумму штрафа за то что, будучи пленными, взяли в руки оружие? Ну и чего такого? Ведь знали же с самого начала на что шли.
Да и хрен бы с ними, со всеми, — лениво подумал он. — Бабы с возу, кобыле легче".
Конечно, было немного жаль упущенных денег, которые они должны были отработать, но на фоне того, что ему только что вернули четыре сотни матёрых бабищ, которые, ни в какое сравнение не шли с этими худосочными эфирными созданиями, с испугу удравшими куда-то в лес.
Сидор, забывшись, мечтательно зажмурился. Вот уж кто был на самом деле самыми настоящими рельсошпалоукладчицами, так это те четыре сотни старых ветеранов-амазонок, что ему недавно подсунули. Вот уж бабищи, так бабищи. Мечта! Голыми руками подковы ломать могут!
— "Дурачьё! — забыв, где находится, чуть не замурлыкал от приятных воспоминаний Сидор. — Вот уж с кем можно было по-настоящему сотворить делов всяких… Уж во всяком случае, толку от них и на лесоповале, и в песчаном карьере, да и на всех прочих тяжёлых работах, на которые собственно Сидору и нужны были работники, всяко поболе будет, чем от этих эфирных худосочных молоденьких красавиц".
Сидор с раздражением вспомнил про двух красавиц амазонок, недавно захомутавших его друга и быстро довёдших того до самого настоящего физического и психического истощения. Вот бы кого он сейчас с большим удовольствием отправил бы сюда, на горельник и на чистку канавы.
Если бы только не эти две молоденькие дуры, не знающие удержу, сейчас бы он давно уже качался в седле где-нибудь далеко на равнинах Приморья, и с удовольствием бы занимался там всякими торговыми делами, выкинув из головы все проблемы, связанные и с его фиктивной женой, и с этим глупым побегом.
И не носился бы тут, по вековой тайге, в комариных даже до сих предзимних пор болотах, высунув язык, как загнанный кабысдох, судорожно пытаясь впихнуть в оставшееся ещё до зимы тёплое время тысячи так и не сделанных ещё до отъезда дел. Которые совершенно спокойно, без напряга, а соответственно намного с большим успехом мог бы выполнить потом, после его отъезда тот же пресловутый Димон, один, без него. Если бы он только остался дома. А он бы остался, — невольно тоскливо вздохнул Сидор, понимая, как бы ему было бы хорошо, если бы не эти две озабоченные козы.
Как ни крути, — внутренне чертыхнулся про себя он, — а такая мелкая потеря, как бегство шести не особо то и нужных ему пленных, вообще не стоит его внимания. Других дел полно. Да хрен бы с ними!" — сделал он для себя уже окончательный вывод.
Сидор, стараясь особо не вникать в то, о чём Юрась бубнил у него над ухом, недовольно морщился от его глухого, как-то непривычно звучащего в плотном тумане неприятного голоса. Ну что за ересь он нёс. Да и зачем, к чему?
Об их даже внешней какой-то схожести между собой, этих четырёх амазонок, о прочей подобной ерунде, что тот судорожно вываливал на него, лихорадочно пытаясь выговориться и скрывая за этим своё нешуточное расстройство.
Сидор же сейчас думал о другом. Он никак не мог вспомнить мысль, что вчера неожиданно пришла ему в голову, настолько странную, что он вчера даже про себя удивился, почему это он обращает на такую чепуху внимание. Потом она занозой засела в мозгу, а ещё потом — забылась. И теперь никак не могла вспомниться, напоминая о себе ноющим, тревожащим чувством какой-то утраты или неправильности.
Причём здесь была эта вчерашняя ерунда, Сидор никак не мог понять, но и выкинуть эту непонятную мелочь из головы никак не мог. Видимо и Юрась сам не понимал, почему он вспоминает о всяких ненужных мелочах, потому как…, мысль его тут же перескочила на шишко-ягоду, и визиты в лагерь парней с Ягодного острова.
Видать, Юрась серьёзно обеспокоился, что Сидор будет ругать ребят из учебки за разбазаривание ценнейшего продукта из нового урожая, из которого гонят такой дорогущий коньяк, и он своей болтовнёй пытался отвести от их голов его будущий, возможный гнев.
Нервная болтовня не на шутку расстроенного десятника сбивала с мысли и никак не давала сосредоточиться.
— А где у вас мусор?
Чёткое понимание неправильности, резанувшей вчера глаза, вспомнилось. Сидор похолодел от пришедшей в голову догадки.
