я, конечно, не могу сказать наверняка, но если бы я был игроком, делающим ставки, то сказал бы, что шансы на то, что она согласится, велики. Это имеет так много смысла во многих отношениях, и это действительно отвечает на вопрос о том, будут ли Чарис и Чисхолм оба серьезно привержены союзу между ними.
- И за то, чтобы раздавить песчаную личинку, которая лежит между нами, - голос Кэйлеба был значительно жестче, чем раньше. - Я тоже этого хочу, Мерлин. Я хочу этого так сильно, что чувствую его вкус.
- Больше, чем вы хотите Эмерэлд? - Мерлин бросил вызов нейтральным тоном, и Кэйлеб рассмеялся.
- Хорошо, я хочу Эмерэлд. По многим причинам. Я не забыл, кто помог Калвину нанять убийц, которые пытались убить меня. И, если рассуждать логически, Эмерэлд гораздо более ценен для нас... и он гораздо более опасная отправная точка для будущих нападений на нас. Не говоря уже о том, что Эмерэлд, в отличие от Корисанды, очень естественно и аккуратно вписывается в нашу сферу торговли и развития. Но, судя по всему, что ты сказал, по всему, что сообщили нам шпионы Бинжэймина, Гектор всегда был главной движущей силой против нас.
- Я бы не стал заходить так далеко, - сказал Мерлин. - Признаю, что он гораздо более хладнокровный и амбициозный человек, чем Нарман. На самом деле, он странный парень во многих отношениях. Дома его можно назвать добрым тираном; он не потерпит никаких посягательств на свою власть, и он совсем не прочь заявить об этом... твердо, но он дает своему народу действительно хорошее правление. Не совершайте ошибку, Кэйлеб, думая, что он не пользуется особой популярностью у своего народа. Но когда дело доходит до внешней политики, это совершенно другой человек, которым движут амбиции, и он не видит абсолютно никаких причин беспокоиться о таких мелочах, как мораль.
- Честно говоря, думаю, что враждебность Нармана к Чарису во многом всегда была вызвана тем фактом, что он изучает историю. Он знает, что Чарис неуклонно расширяется в его направлении на протяжении веков, и он не хочет быть еще одной поглощенной территорией. Но никогда не стоит недооценивать этого человека. Я не думаю, что он такой же хладнокровный от природы, как Гектор, и его "амбиции" всегда были более скромными и прагматичными - и, вероятно, во многих отношениях более оборонительными, - чем у Гектора. Но он способен быть настолько безжалостно хладнокровным, насколько это возможно, независимо от того, естественно это для него или нет, и он также гораздо, гораздо более умный человек, чем когда-либо считало его большинство людей, включая, думаю, вашего отца. На самом деле, вероятно, что во многих отношениях он играл и манипулировал Гектором с самого начала. Я рассказывал вам о его разговоре с Пайн-Холлоу о его послевоенных территориальных амбициях. Это был самый четкий и точный анализ реальных целей "храмовой четверки", который я когда-либо слышал. Этот человек точно знал, что он делает, и тот факт, что он не хотел этого делать - или, по крайней мере, не хотел, когда Гектор был у руля, - не мешал ему использовать все возможности, которые он мог найти.
- О, я не собираюсь относиться к Нарману легкомысленно, уверяю тебя. Подозреваю, что он использовал этот образ "толстого, ленивого гедониста", чтобы одурачить многих людей. На самом деле, думаю, ты прав; ему действительно удалось одурачить даже отца, по крайней мере, в какой-то степени. Что, поверь мне, было нелегко сделать. Но, как ты только что сам отметил, он реагирует более оборонительно, по крайней мере, так, как он это видит. И давай будем честны - он прямо у нас на заднем дворе. От мыса Ист до залива Эрейстор меньше семисот пятидесяти миль для полета виверны, а от мыса Ист до Мэнчира более пяти тысяч миль, что означает, что у Нармана есть законный интерес - неизбежный законный интерес - в том же районе, который интересует нас. У Гектора - нет. Как ты и сказал, он ввязался в это дело исключительно из честолюбия и жадности. Он хочет, чтобы наша торговля и перевозки увеличили его собственную военную мощь, и то, что он имеет в виду, - это Корисандская империя, простирающаяся от Таро до Чисхолма.
- Ну, мы, конечно, не хотим иметь Корисандскую империю, "простирающуюся от Таро до Чисхолма", не так ли? - пробормотал Мерлин, и Кэйлеб снова рассмеялся, на этот раз чуть менее резко.
- По крайней мере, мои амбиции проистекают из самозащиты, Мерлин! И когда мы всерьез рассматриваем возможность сдерживания Церкви - или храмовой четверки, если есть какая-то разница, - нам понадобится все люди и ресурсы, которые мы сможем получить в свои руки. Мы, конечно, не можем позволить себе оставить Церкви каких-либо могущественных потенциальных союзников внутри нашего оборонительного периметра.
- Нет, вы не можете этого сделать, - согласился Мерлин.
- Что возвращает нас к тому, что именно задумал Гектор. Произошли ли какие-нибудь существенные изменения?
- Нет. - Мерлин покачал головой. - Единственное реальное изменение заключается в том, что епископ-исполнитель Томис вышел из тени и согласился подписать первую волну аккредитивов за счет своих собственных ресурсов. Ну, полагаю, из ресурсов архиепископа Бориса, если мы собираемся быть приверженцами точности. Но Томис прав. Не может быть, чтобы архиепископ не поддержал его в этом вопросе, и Рейминд прав насчет храмовой четверки. Церковь, возможно, не будет открыто финансировать Гектора, хотя я начинаю думать, что они с большей вероятностью, чем мы считали, официально выйдут из тени. Но, что бы ни делала Церковь, "рыцари земель Храма" будут полностью готовы подписать столько аккредитивов, сколько захочет Гектор. Либо Гектор победит, и с их точки зрения в этом случае каждая марка будет потрачена не зря. Или Гектор проиграет, и в этом случае мы завоюем Корисанду, и большинство этих аккредитивов превратятся в макулатуру и в конечном итоге не будут стоить им и сотой части.
- Это действительно похоже на них, - кисло сказал Кэйлеб, затем повернулся обратно к перилам, наклонился вперед и оперся на них скрещенными руками.
Пока они разговаривали, ночь закончила опускаться, и Теллесберг, как и любой другой город Сэйфхолда, был плохо освещен по стандартам родного мира Нимуэ Элбан. Единственными источниками света были горящие дрова, воск или масло, и большая часть города представляла собой неразличимую темную массу. Только прибрежная зона, где грузчики продолжали неистово трудиться при свете фонарей, была, можно сказать, хорошо освещена.
