Тут я понял, что сам очень давно не ел вволю, не пил вина, не танцевал с девушками. Память о Нанди острыми коготками царапнула сердце. Митра, всегда чуткий к моим перепадам настроения, тронул меня за руку:
— Не думай о прошлом. Это все майя.
Я тряхнул головой и тронул своего коня. Крипа показал, что пора следовать за Арджуной. Путешествие оказалось недолгим, но когда мы добрались до священного озера, я обнаружил, что грустные тени прошлого растаяли.
Небольшое круглое озеро, к которому мы приблизились, оказалось необычайно чистым и спокойным. По его зеркальной поверхности плавали белые и голубые лотосы. Высокие деревья охраняли его песчаный берег от солнца и смотрелись в синюю воду, как в бронзовое зеркало. В центре озера спокойно плавали дикие гуси. Сама святость этого места служила им охраной.
Все пришедшие в благоговейном молчании созерцали эту нерукотворную красоту. Брахманы разожгли жертвенный огонь, вылили в него несколько плошек масла и молока, прочитали нараспев священные мантры.
Слуги меж тем занимались подготовкой к пиру. Прямо на берегу были разостланы ковры и циновки, укреплены зонты, спасающие от полуденного солнца, повсюду были расставлены низкие столики на резных ножках. Огромные куски буйволиного мяса жарили прямо на вертелах, обильно поливая их жирным молоком и маслом. Угрожающе шипя, масло сползало по поджаристой корочке, капало в костер, раззадоривая огонь. Аппетитный запах плыл над поляной, заставляя мой желудок сжиматься в предвкушении неземного блаженства. Впрочем, это не мешало мне с интересом рассматривать присутствующих.
Меня удивляло, что жены знати, спокойно восседая рядом со своими мужьями, никак не возражали против присутствия прекрасных юных танцовщиц, одетых в прозрачные ткани. Тут же сидели и брахманы. Они вкушали овощи и пресные лепешки, но вид жареного мяса и соблазнительных девушек их, казалось, совершенно не смущал.
Мы с Митрой примостились на одной из циновок по правую руку от Арджуны, который делил свою трапезу с Кришной и несколькими советниками. На широких блюдах уже разносили яства. Тонкие птичьи косточки хрустели на крепких зубах кшатриев. Из рук в руки передавались бурдюки с вином. Те, кто воздерживался от вина, наслаждались жирным бульоном или горячим сладким молоком.
Так я впервые увидел сосуд для приготовления любимого опьяняющего напитка ядавов — суры. Он был сделан из глины в форме петуха с трубками, выходящими изо рта. В него заливали основательно перебродивший сок различных фруктов, добавляли пахучие листья и специи. Стоило поставить петуха на огонь, как в чашу, поднесенную к одной из трубок, начинал капать душистый крепкий напиток.
Рядом с кувшинами с сурой стояли широкие блюда со сладкими или чуть солоноватыми закусками. Оранжевые дольки манго истекали тягучим соком, а на жаровнях скворчали свежезажаренные птичьи тушки, обильно политые соусом из перца и чеснока.
К нам подошел молодой придворный, бывший в совете Кришны, и рукой сделал знак слугам, стоящим у повозок с провизией. Оттуда вышла молодая невольница с подносом. Она поднесла нам три маленькие серебряные чаши с каким-то напитком и тарелочку с пирожными из мякоти кокосового ореха, сдобренного имбирем.
— Мужским питьем считается у нас сура, а не эта розовая водица, — сказал молодой придворный, пренебрежительно кивнув на кувшин с вином, который мы с Митрой раздобыли несколько раньше. — Пить суру надо не разбавляя, тогда она зажигает кровь. Но, чтобы не было неприятного вкуса, мы закусываем ее такими вот сластями или зажаренной в специях дичью.
Я глотнул и почувствовал, как текущий жар обжег горло, растопил лед, долго сковывавший мое сердце. Пир продолжался повсюду. Когда воины покончили с мясом, а собаки растащили кости в ближайшие кусты, слуги принесли сласти и фрукты.
Вино лилось рекой. Я видел, как Баладева в несколько глотков осушил огромную чашу. Танцовщицы и музыканты меж тем услаждали всех присутствующих пением и танцами. Под громкую радостную мелодию пустились в пляс цари ядавов, подав пример своим подданным.
Баладева подхватил под руки свою жену Рева-ти. Кришна, секунду поколебавшись, повел танцевать одну из своих любимых супруг Сатьябхаму. Арджуна обнимал Субхадру — сестру Кришны, отданную ему в жены несколько лет назад, но жившую большую часть времени в Двараке. Пришедшие без жен быстро разобрали танцовщиц и веселились от души.
Потом, когда фляги и кувшины порядком опустели, все пошли купаться в священный пруд. Нам с Митрой пришлось сидеть при оружии на берегу, наблюдая как обнаженные тела девушек скользят и переливаются в чистой воде озерца. Арджуна и Кришна распалились до крайней степени и, казалось, сбросив вместе с одеждой тревоги последних лет, как одурманенные молодые пастухи, бегали по песчаному берегу за обнаженными девушками, уже не очень разбирая, чьи соблазнительные ягодицы мелькают перед ними — храмовой танцовщицы или благочестивой супруги придворного. Над озером стоял визг, плеск и хохот.
Кришна загнал в воду всех своих многочисленных жен и затеял водить с ними хоровод. Водяные брызги и солнечные блики окружили прекрасные тела сиянием, как будто жены утопали по грудь в драгоценных камнях. Не только меня, но и, как я мог судить по разговорам, многих опытных в делах любви воинов удивляла способность Кришны показать каждой из своих многочисленных жен, что именно ей он открыл сердце. Царь успевал станцевать с каждой, каждой шепнуть ласковое слово, одарить улыбкой и поцелуем.
Для своих жен Кришна был богом, защитни ком и учителем. В его присутствии они теряли спо собность думать о чем-нибудь, кроме любви. И там, в пруду, они уже не прикрывали руками со кровенные части тела, а радостно предавались ве селым пляскам, подставляя свои прелести под взгляды мужчин, как богини, недоступные низким помыслам смертных. Наконец Кришна вышел из воды, и слуги обмотали вокруг его бедер сухую золотистую ткань. Он взял чашу с вином и вернулся под навес, где его ждал Арджуна.
-- Самое трудное, — лукаво улыбнулся Кришна, — это дать каждой понять, что именно она — моя любимая. Но я ни разу не пожалел о затраченных усилиях. После того, как у женщины появляется уверенность в своей привлекательности, ее красота действительно расцветает. К тому же, в благодарность за это ярче разгорается огонь любви. Поэтому мои жены с годами становятся и красивее, и преданнее. Я не хочу быть окруженным рабынями, иначе кем же они воспитают моих детей?
Ты прав, — ответил Арджуна. — Но я уже разучился водить хороводы с девушками. Последние годы мало располагали к танцам.
