– Такое жилище любой конунг не постыдится занять. После смерти, конечно, – сказал за спиной у Гельда Хагир. – Такое редко где встретишь.
– Жилище бывает при жизни! – Гельд улыбнулся, стараясь прогнать неприятное ощущение. – А после смерти бывает смертище.
Ярна Великанша расхохоталась; глядя на нее, стоявшие поблизости хирдманы тоже стали усмехаться.
– Смотри, там тропа! – Хагир указал на бледноватую, неровную полоску примятой травы, тянувшуюся по ближнему склону. – На вершину. Эй, Фримод ярл! Тут есть тропа!
Фримод обернулся, услышав свое имя, но махнул рукой и полез дальше через кустарник.
– Понятное дело! – все еще смеясь, сказала Ярна. – Смертище! Ну, ты и скажешь! А эта тропа потому, что Вебранд часто раскапывает курган. Всегда, когда раздобудет новые сокровища. А может, не раскапывает, может, просто сверху оставляет, а тот сам выходит и берет. У нас никто не видел, дураков нет… Ха! – Ее тоже осенила мысль. – А сокровища – это которые со-крыли? Да?
– А заодно и то, что добывают со-кровью, – прибавил Гельд.
– Понятное дело! – согласилась Ярна. – Моя мамашка говорила, что золото отсвечивает красным от человечьей крови. Его же поливали кровью еще… ну, там, где еще был большущий дракон. Ему еще брюхо снизу распороли, я не знаю.
– Да, сыновья Гьюки свое золото обильно полили кровью, – подтвердил Хагир, понявший, о чем говорит не слишком сведущая в древних сказаниях девушка. – Но только надо ждать, что здешнее золото будет не красным, а зеленым.
– От крови троллей? – понимающе уточнила Ярна.
– Нет, просто в древности его плохо умели обрабатывать.
– Все равно без троллей здесь не обошлось.
– Ну, где вы там! – кричал сверху Фримод ярл. Он уже добрался до вершины и нетерпеливо притопывал. – Несите лопаты! Где вы там! Стейн! Альвгаут! Давайте лопаты сюда! Будем рыть!
– А нора – это то, что на-рыто! – рассуждала Ярна для собственного развлечения. – Ха!
Лопаты подняли на вершину, и Фримод ярл сам взялся копать. Шестеро работавших часто сменялись, яма быстро углублялась. Фримод ярл хотел сделать широкий проход, чтобы не пришлось лезть навстречу оборотню кому-то одному. Выбрасывать землю из ямы уже не получалось, теперь ее насыпали в корзины и на веревках поднимали вверх. Когда глубина ямы превысила человеческий рост, в нее опустили толстое еловое бревно с зарубками-ступеньками. Из-за бревна одного работника пришлось сократить, и внизу осталось только пятеро. Все остальные сидели у подножия кургана возле костров, оглядывались по сторонам, сперва опасаясь чего-то, потом просто от скуки. Гельд рассказывал «лживые саги» про мертвецов и великанов, а Ярна, для которой его изрядно потрепанные повествования были новостью, так хохотала от избытка чувств, что и все вокруг смеялись, глядя на нее.
Вечер пришел неожиданно быстро. Хотя Фримод ярл и начал копать в том месте, которое от частых раскопок самого Вебранда должно было стать податливее, земля, против ожиданий, оказалась твердой и тяжелой, а из глубины поднимались такие душные, неприятные испарения, что дышать было тяжело и люди быстро уставали. За день удалось прокопать довольно глубоко, но до бревен сруба еще не дошли. Работы оставалось порядочно.
– Хватит на сегодня, – намекнул Гельд, когда начало темнеть. – Чем темнее, тем больше силы у мертвеца. Лезть к нему на ночь глядя совсем глупо, а открывать ему выход наружу раньше времени тоже не стоит.
Фримод ярл не любил, когда ему давали советы, но на этот раз согласился: за целый день возни с лопатой он устал, а славные подвиги лучше совершать на свежую голову – удовольствия больше.
Ночь в усадьбе прошла довольно спокойно, только волчий вой где-то вдалеке тревожил. Но во двор никто не выходил, все двери были заперты, и даже под дымовыми отверстиями Фримод распорядился поставить по дозорному с длинным копьем. Ставить стражу внутри дома – это что-то новенькое, но, как сказал Гельд, лучше выглядеть немного глуповато при жизни, чем очень умным после смерти. Домочадцы Вебранда поглядывали на гостей с боязливым любопытством. «Как на покойников», – подумал Хагир, но вслух говорить не стал. У него сильно болела голова – надышался испарениями кургана. Неужели они так уверены, что их старого хозяина нельзя одолеть? Неодолимых не бывает. Хагир убеждал себя, что здешняя челядь выросла в страхе перед оборотнем и потому не верит в возможность его гибели. И не хочет ее, что тоже помогает неверию.
На другое утро кваргов поджидало неприятное открытие. Вся земля, которую они выбросили из ямы вчера, оказалась забита туда снова, и курган имел такой вид, будто ни одна лопата к нему не прикасалась с того самого дня, как его насыпали.
– Слышал я про такие дела, чтоб их тролли разодрали! – гневно кричал Фримод ярл, колотя штыком лопаты о твердую землю вершины. – Копаешь, ломаешься целый день, а назавтра будто ничего и не было! Слышал я про такую дрянь! Говорили!
– И я ведь слышал! – сердито поддержал его Хагир. Он не буйствовал так шумно, но тоже был раздосадован. – Ведь говорят, что мертвецы не любят пускать к себе и засыпают за ночь всю землю обратно. Надо было вчера об этом вспомнить.
– Я говорил, говорил! Надо было вчера покончить, докопаться до этого дохлого мерзавца, и тогда он уже не копал бы землю сам! Мы бы его закопали раз и навсегда!
– А я не знала, что он так может! – удивленно повторяла Ярна, тоже ночевавшая в усадьбе. Ей очень хотелось увидеть, чем все кончится. – Правда, никто еще не пытался ходить к нему в гости… А он, оказывается, гостей не любит! Кроме тех, кого сам к себе затаскивает!
– Надо было чем-то перегородить отверстие, чтобы он не мог выйти, – заметил Гельд. – Хотя бы мечом или копьем. Если мы вставим в отверстие копье, он не сможет засыпать землю обратно.
– Сначала надо все откопать заново! – гудели хирдманы. Копать по второму разу совсем не хотелось.
– Зачем? – Гельд пожал плечами. – Можно повернуться и уйти. И уже к полудню мы будем в море, а дней через десять – дома, в Роще Бальдра. Никто ведь не заставляет вас рыться в этой кучке навоза. Я просто уверен, что отправиться домой – самое умное, что мы можем сделать.
Фримод не ответил, но так резко дернул плечом, что было ясно: он ни за что не уйдет, не оставит оборотня в покое.
Слова Гельда придали кваргам новой решимости и побудили перейти от ругани к делу. Фримод ярл со всем присущим ему упрямством, как и вчера, первым начал копать на старом месте. По второму разу каждая лопата земли казалась вдвое тяжелее, работа тянулась нудно, противно, томительно. Мягкое осеннее солнышко пригревало, заставляло потеть и, казалось, смеялось над незадачливыми землекопами. Сегодня копавшие сменялись чаще, и землю со злобой разбрасывали дальше, так что вскоре весь курган до самого подножия был усеян глинистыми бурыми комками. Но к вечеру удалось сделать меньше, чем вчера.
