Какое-то время оглушенный скаут лежал неподвижно. Что-то взрывалось и грохотало, сверкали новые разряды варп-энергии, от которой слезились глаза. Потом все стихло.
И какая-то мысль постучалась в его разум.
А ведь я не умер.
Морщась от боли, он поднял голову, чувствуя, как сдавило шейные позвонки. Десантник-рубрикат в трех метрах от него застыл прямо в броске. Колдун валялся на полу, его мантию пожирало жадное пламя, доспехи были расколоты. Плоть внутри оказалась… кошмарной.
— Не смотрите сюда, — раздался знакомый голос.
Игнорируя совет, Чернокрылый повернул голову, чтобы выяснить, откуда он исходит.
Там стоял Нейман, открывший свой варп-глаз. Навигатора трясло, его лицо было белым как полотно.
— Я пришел вас забрать, — разгневанно бросил он. — И благодарите Императора, что мне это удалось, тупой вы ублюдок!
Грейлок бежал к пролому, свита неслась на шаг позади, спаренные когти лорда светились в темноте подобно расщепляющему полю.
— За Русса! — вопил он, и крик эхом бился о стены залов-пещер.
Впереди виднелись разбитые Врата, все еще пылавшие от уничтоживших их взрывов. За клубами дыма и градом огня приближался враг. Первые ряды захватчиков уже подходили к пролому, вдохновленные опустошительной работой таранов. На дисплее шлема Грейлока вспыхнули сигналы, когда машинный дух брони ощутил тысячи жизненных показателей впереди, и перевели их в руны целей.
Яростно рыча, ярл вырвался на открытое пространство, уклоняясь от лазерного огня и вдыхая холодный, резкий воздух Фенриса. Даже загрязненный машинным маслом и едкой вонью горящего прометия, он все равно был свежее, чем в самой цитадели.
Мы хищники. И здесь наше место.
Отряд скользил рядом с ним, в массивной терминаторской броне пробиваясь через груды дымящегося металла и камней. Над головами грохотали залпы. Это стреляли Длинные Клыки, все еще скрывавшиеся в недрах горы. Не уступали им кэрлы в панцирных доспехах, метко стрелявшие из тяжелых реактивных установок. Им было трудно состязаться с Волками, но Грейлок знал, что они так же жаждут схватиться с врагом.
При поддержке яростной бури, призванной Стурмъяртом, Грейлок врезался в ряды захватчиков. То были смертные, как и его кэрлы, облаченные в защитные костюмы и вооруженные лазганами. Он убил уже сотни таких вояк с тех пор, как первые вражеские корабли осквернили его родной мир. Прежде чем они успели что-либо предпринять, он уже был среди них, прорезая себе путь в человеческой массе.
— Убить их! — ревел он, чувствуя, как жажда убивать все сильнее искажает его голос. — Убить вас всех!
Он едва ли слышал грохот и треск ударов, когда его свита вмешалась в битву, и каждый Волк выкрикивал собственную боевую клятву, разрывая глотки врагам и прорубаясь через авангард Тысячи Сынов. В воздух взлетали оторванные конечности и куски брони.
Серые «Лендрейдеры» выбрались из разрушенных врат, с ревом полосуя разбитую почву и обрушивая сильнейший болтерный огонь и лучи лазпушек на противника. Появлялось все больше Волков, Серых Охотников и Кровавых Когтей, их броню украшали грозные тотемы смерти и отмщения. Наступление Тысячи Сынов приостановилось.
Грейлок был на острие атаки. Волк внутри его жадно облизывался, требуя все больше убийств и наслаждаясь видом солдат, разодранных его когтями. Ярл продолжал обрушивать клятвы ненависти и проклятия, круша врагов.
Рыки вызова и ярости издавались не просто так. Они были частью ритуала запугивания, сводя с ума людей послабее. Каждый удар доводился до болезненного совершенства, каждый выпад клинком точно рассчитывался, каждый болтерный залп делался с прицелом. Волки охотились так, как научил их ярл, — быстро, неумолимо, смертельно. Прямо перед ними Белый Волк проложил себе путь через стену живой плоти, его когти обагрились кровью, энергия струилась с его рук и потрескивала ледяной яростью.
Мы должны заставить их дорого заплатить за проход через врата!
Грейлок ударил ближайшего солдата, разорвав его пополам, прежде чем наброситься на бронетранспортер, пытавшийся развернуться на раскисшей грязи и гравии. Ярл не останавливался ни на секунду, вертясь волчком и скашивая врагов направо и налево, словно целая стая хищников. Грейлок чувствовал, что его защищали могущественные заклинания Стурмъярта, барьер против чар колдунов. И знал выгоду этой защиты: на короткое время он мог убивать беспрепятственно, купаясь в крови тех, кто пришел и принес смерть в его владения.
Он использовал эту возможность с максимальной выгодой.
В тени Врат с грохотом и треском столкнулись две армии: одна громадная и мощная, другая по-звериному быстрая и хищная. Клык полыхал. Его склоны вздрагивали от звуков начавшейся наконец рукопашной. Гибли люди и горели машины, снижались штурмовые суда, возобновляя атаку, и каждый солдат осознавал холодную реальность.
Петля была наброшена, и вот она начала затягиваться.
У Фрейи было такое чувство, словно она провалилась в наркотический транс. Тело болело после перестрелки, она ощущала, как сочится по ребрам кровь. Спуск сюда был безумием чистой воды. Трое солдат погибли, пока их господин занимался своими делами в том провале. Даже ошеломительное появление Бьорна, фигуры, существование которой всегда казалось девушке скорее мифом, чем реальностью, не смогло перебить ощущение тщетности этого предприятия.
Разящая Длань оказался лишь одним из дредноутов, пробужденных Арфангом. Появились и другие, передвигаясь с размеренной, рычащей величавостью. На подъем этих почтенных воинов ушли долгие часы. Все это время стая чудовищ таилась в тенях, завывая и перебегая с места на место. Непонятно, сколько же их было, — дюжина, а может, и больше.
Фрейя не знала, кого опасаться больше — бесформенных кошмаров Подземелья Клыка или мрачных оживших мертвецов. Когда дредноуты проходили через двери склепа, они разминали гигантские кулаки и вращали стволы автопушек. Даже по меркам кровожадного ордена вид их был устрашающ. Гиганты шипели и источали пар при движении, выбрасывая клубы дыма из выхлопных отверстий. Все они были покрыты древними рунами и украшены звериными шкурами, почерневшими от старости и ставшими твердыми, словно камень. С приходом каждого нового гиганта воздух в зале начинал вибрировать чуть сильнее из-за работы его двигателей.
Бьорн не промолвил больше ни слова и держался в стороне. Время от времени он вздымал громадный, окутанный молниями коготь и вращал лезвиями, словно напоминая себе о чем-то из далекого прошлого. Ни один из смертных не осмелился подойти к нему, впрочем, как и звери. Чудовища прокрадывались мимо, опустив головы и капая слюной из пастей. Они покорялись ему, словно щенки стаи, признавшие лидерство главного хищника.
