– О моей славной добыче? – оживился Вебранд. – Ты точно знаешь? Хе-хе! Дракон, говоришь?
– Она уже просила его у меня. Но только я никаким ведьмам не отдам мое родовое сокровище!
– Это правильно! – одобрил Вебранд. – Раз уж чего добыл, так нельзя выпускать из рук, хе-хе! И всяким ведьмам нечего разевать рот на чужое добро!
– Сначала надо разобрать, кто больше имеет прав на этот кубок! – сказал Бергвид, глядя на Хагира в упор. – Он ведь происходит из родового наследства Лейрингов, да?
– Конечно, – согласился Хагир. Взгляд Бергвида не нравился ему, и он был готов отстаивать свое наследство.
– Во мне не меньше крови Лейрингов, чем в тебе, – продолжал Бергвид. – Моя мать, кюна Далла, была дочерью Бергтора Железного Дуба, главы рода. Все наследство Лейрингов по праву должно принадлежать мне.
«Вот это наглость!» – так и прыгнуло на язык Хагиру, и он с трудом удержался, чтобы не сказать этого вслух при хёльдах и дружинах. Все раздражение и неприязнь, которые в нем копились с первых дней, вдруг вскипели и превратились в резкое негодование, почти ненависть. Щенок! Раб и сын рабыни! Еще волосы не отросли, а смеет указывать благородным людям! Сам не бывал еще ни в одной битве, а уже лезет вперед! И только потому, что та рабыня приходилась родственницей и самому Хагиру, он удержался от того, чтобы сказать все это вслух.
– Родство по материнской линии не дает права на наследство, если это не было оговорено заранее, при жизни старших поколений, и не объявлено при свидетелях! – холодно и четко ответил он. – А права твоей матери никак не оговаривались. Выходя замуж за Стюрмира конунга, она получила свое приданое, а от конунга в день свадьбы получила свадебные дары. Не знаю, где все это теперь, но этим все ее имущество и исчерпывается. У нее нет никаких прав на наследство прочих Лейрингов, и ты его не получишь.
– Это все верно для мирных времен! – ответил Бергвид так самоуверенно и свысока, словно не он, а Хагир большую часть жизни чистил свинарник. Сейчас они делили нечто большее, чем серебряный кубок, и оба это знали. – Когда в стране есть конунг, все законы должны служить ему! У квиттов нет другого конунга, кроме меня, и все, что увеличит мою силу и силу квиттов, должно принадлежать мне! Кто знатнее всех, тот и имеет наибольшие права! А кто была твоя мать?
– Этим вопросом ты больше унизил себя, чем меня! Нечем гордиться, если ты не знаешь собственной родни! Моя мать, Асгерда дочь Борга, была родной сестрой Ингвида Синеглазого, того самого, который дважды разбил в бою войско фьяллей с самим Торбрандом конунгом во главе!
– А потом был им разбит в Битве Чудовищ!
– Опять неверно! Ингвид Синеглазый не был в той битве, он не успел подойти со своей дружиной!
– Не успел? – язвительно спросил Бергвид, но осекся: Хагир так решительно шагнул к нему, сжимая рукоять меча, и глаза его сверкнули в свете костра так непримиримо и жестко, что даже упрямый юный конунг содрогнулся.
– Посмей только! – сдавленно выдохнул Хагир, имея в виду то, что Бергвид, на свое счастье, не успел сказать вслух. – Ни одному конунгу в мире я не позволю порочить моего родича Ингвида! И каждый, кто посмеет в нем усомниться, станет моим кровным врагом!
– Пусть каждый остается при своих родичах! – выговорил Бергвид, чтобы хоть что-то ответить. – И никакие больше родичи не нужны тому, кто признан законным конунгом!
– Ты смотри, как чешет! – восхитился Вебранд, любуясь своим «воспитанником». – И где его только учили? Вы не знаете, ребята?
– Если так, то надо напомнить: законным конунгом становится только тот, кого признает тинг хотя бы одной четверти! – воскликнул Хагир. – А тебя пока что не признали нигде, ни на одном болоте! Так что тебе надо поменьше гордиться собой, Бергвид сын Даллы!
– Никакие тинги не нужны тому, кого назвали конунгом сами боги! – гневно крикнул Бергвид и шагнул ближе. Хагир задел самое для него дорогое, и этого он уже не мог проглотить. – Я избран богами, чтобы совершить месть квиттов, и я это сделаю, даже если весь свет будет против меня! И я не потерплю, чтобы у меня стояли на дороге, даже если это мои родичи!
– О чем вы спорите? Что случилось? – Через толпу хирдманов протолкался встревоженный Гельд. Оживление возле кораблей показалось ему неестественным, а по пути вниз с пригорка он слышал громкие резкие голоса. – Хагир! Бергвид! Что вы не поделили?
– Да вот этот… конунг, признанный тингом призраков, требует от меня мой кубок! – ответил Хагир, тяжело дыша и изо всех сил стараясь говорить спокойно. – Тот, что мы достали из кургана. Дракон Памяти, помнишь?
– Это мой кубок! – воскликнул Бергвид, глядя на Хагира с неприкрытой ненавистью. Знатный, гордый и прославленный подвигами родич с первых дней одним своим видом сильно ущемлял страдающее самолюбие Бергвида и вызывал его неприязнь, потому что казался захватчиком, присвоившим уважение и восхищение людей, которое должно нераздельно принадлежать лишь законному наследнику конунгов! – Мой, как и все наследство рода! Кто знатнее всех в роду, тот и получает все! А я…
– Прямо сейчас придумал? – быстро спросил Хагир, больше не намеренный сдерживаться и искать вежливые обороты. – Знатнее! Свиньи в Ревущей Сосне знают твою знатность!
Бергвид выхватил меч из ножен и рванулся к Хагиру так стремительно, что Гельд едва успел схватить его за правую руку возле локтя. Потеряв равновесие от внезапной остановки, Бергвид чуть не упал, но устоял на ногах и рванулся, пытаясь освободиться. Уклоняясь от машущего меча, Гельд изловчился схватить его и за вторую руку. Бергвид отталкивал его и даже лягался, но Гельд, при всем своем миролюбии, был достаточно силен и опытен, чтобы справиться с восемнадцатилетнем парнем.
– Не трогай его, не трогай! – восторженно кричал Вебранд. – Пусть царапаются! А ну, кто кого, им давно пора выяснить!
– Держи! – вопил в то же время Яльгейр Одноухий, устремляясь на помощь к Гельду. – Они убьют друг друга, вы чего! Чтоб я сдох!
– Пусти! – яростно кричал сам Бергвид. – Пошли вы все!.. Стану я слушаться каких-то там торговцев! Знай свое дело и не лезь в дела конунгов! Пусти, ну!
Держа его одной рукой за локоть, а второй за плечо, Гельд пребывал в затруднении: не отнимать же меч у предполагаемого конунга и вождя на глазах у дружины! Яльгейр держал Бергвида за вторую руку и то норовил опрокинуть его на песок, что было бы совсем нетрудно, то вспоминал, что невозможно так оскорбить и опозорить вождя перед всей дружиной, и застывал в растерянности.
Хагир стоял в трех шагах напротив с мечом наготове и сам не знал, лучше ли Гельду держать Бергвида или отпустить; в себе самом он ощущал готовность убить сына Стюрмира и в то же время сознание, что делать этого нельзя.
