Одним словом, всё таки купил профессор на городском рынке целую бочку мёда, литров двадцать, и начал свои эксперименты. Ну, как ему и предсказывали, ничего хорошего из этой затеи у него не получилось.
— А что, — задумчиво заметил Сидор, попробовав рюмку медовухи, сваренной профессором. — Неплохо. Но ничего особенного, — добавил он с сожалением. — И чего с ней так все носятся, — недоумённо воззрился он на профессора. — Обычный мёд, разведённый водкой. Не здорово, — с сожалением покачал он головой.
— Сам знаю, — вздохнул с сожалением профессор. — Но что не так, не могу понять. Нет какой-то изюминки.
— Ага, — хмыкнул Сидор, — хрена не хватает для остроты.
— А что, — с любопытством посмотрел на него профессор, — почему бы и нет. Ты уже второй раз про неё заговариваешь. Может, ты и рецепт помнишь.
— Правда? — растерянно почесал в затылке Сидор. — Не помню, — добавил он чуть погодя, виновато глядя на него. — Может, и говорил. Что-то такое вертится в голове, но ничего конкретного, — с сожалением пожал он плечами. — Единственно, что название помню. Хреновухой обзывают. Так что, придётся вам, профессор, самому её изобретать, тут уж я вам не помощник.
Недовольно посмотрев на виновато глядящего на него Сидора, профессор буркнул что-то себе под нос про чью-то память и в дальнейшем уже к нему не обращался, сосредоточившись полностью на своих опытах.
Хрена натёр и заложил опытные образцы с разным содержанием мёда и хрена. Теперь уж он не торопился, а, как и положено, выдержал полтора месяца, юшку слил, остаток профильтровал, и убрал подальше в дальний чулан.
Вот тут то, они оба и поняли, что профессор результат выдал. И теперь он постоянно гонял Сидора, пытавшегося всё попробовать и попробовать, что это там такое у профессора получилось.
— Ну, знаете ли, профессор! — возмущённо воззрился на него Сидор, когда профессор снова застал его за попыткой откупорить бутыль с хреновухой.
— Это только для пробы, — тут же попытался он оправдаться, пряча кружку, куда он пытался отлить хреновухи, за спину. — Я вообще-то, имею на неё полные права. Это была моя идея насыпать туда хрена.
— А сам хрен, — ехидно глядя на него, поинтересовался профессор, — кто тёр. Пушкин!?
— Кто сматывался из дома под любым, самым неблаговидным предлогом, чтоб только не тереть эту гадость? А! — возмущённо посмотрел он на заискивающе глядевшего, на него Сидора.
— Да ладно вам, профессор, — заканючил Сидор, заискивающе глядя ему в глаза, — всего пять капель. На пробу.
— Пшёл вон, — рявкнул на понурившегося Сидора профессор. — Сказал же, что через полтора месяца, значит через полтора, — и, отобрав у него пустую кружку, выгнал из чулана.
Но, что им стоило наиболее дорого, так это бутылки. Пришлось купить в городе у местного кабатчика целую сотню. Для профессорских опытов, конечно.
Как-то Маня попыталась, было, приспособить одну из них под свои нужды, взяв с собой в лес воду, или ещё какую-то бурду, но тут профессор закатил им самый безобразный скандал. Носясь по землянке с отобранной у перепуганной Мани бутылкой, он размахивал ею, разбрызгивая вокруг налитую в неё колодезную воду, и кричал, что бутылки покупались только для него и того, что есть, ему и так мало. А для своих нужд пусть покупают ещё.
Никто, естественно, ничего покупать не стал, больно дорого, но Маня профессору тут же отомстила лишив его вечерней выпечки.
— Фиг тебе, старая чернильница, — мстительно заявила она в ответ на молчаливую, жалобную просьбу профессора выделить персонально для него ещё один кусочек пирога с капустой. — Мне тоже водички попить в лесу хотелось, а ты, гад, бутылку зажал. Так вот мучайся теперь, глядя на остальных.
И ведь так, вредина, и не дала ему пирога, к откровенному веселью всех прочих.
Воришка.*
Одинокая жизнь в уединённой долине, отрезанной от всего мира страшной топью, пробраться через которую можно только зная извилистую стёжку притопленной гати, для кого-нибудь показалась бы ужасной, но для Димона, склонного к уединению и отшельничеству была восхитительна.
Никто не досаждал ему своими проблемами и даже простыми разговорами, просто некому было. Лишь изредка к нему забредал Сидор, соскучившийся без его общества, да ещё реже заскакивала Маня с Корнеем. Но ему и этого было достаточно.
И всё бы было хорошо, если бы у него в долине кто-то не принялся шкодить.
Привыкнув за последнее время к совершенной безлюдности вокруг, к тому, что во всей долине не было никого крупнее мышей, он как-то незаметно для себя взял за обычай каждый раз оставлять на столе возле входа в свою пещеру объедки. Уверенный что никто на них не позарится, он спокойно оставлял огрызки на завтра, рассчитывая в другой раз обойтись без долгой готовки. Будь то оставшийся после обеда кусок колбасы, пирога, принесённой Сидором, какой-нибудь здоровущей рыбины, которую за один присест при всём желании не съешь, или ещё что. Это для обленившегося Димона было весьма комфортно и лениво.
И вот уже несколько последних дней, с конца прошлой недели, Димон начал замечать, что рядом с ним поселился какой-то мелкий, шкодливый воришка. У него последнее время постоянно стали пропадать объедки, а если он вечером оставлял на улице неубранную посуду, то на утро она оказывалась вся перевёрнута, как будто в ней что-то искали, и изгваздана непонятно в чём.
Пока у него пропадали только мелкие объедки, он не обращал на это внимания, списывая происки неизвестного воришки на семейство соседских бурундуков или приблудившихся мышей. Но когда у него исчез большой шмат сала, забытого им на улице после какой-то пьянки с Вехтором, а от соседского семейства бурундуков на месте осталось только разорённое кем-то жильё с валяющимися вокруг их норы ошмётками барсучьих шкур, он всерьёз задумался и стал присматриваться.
Случай повторился, когда Димон оставил на сковороде, прикрытой тяжёлой крышкой, кусок здоровущей рыбины, которую он вечером не стал доедать, потому что уж здорово объелся накануне, а рыбина была уж больно жирная.
Утром кусок пропал. Причём крышка лежала так, как будто никто её и не трогал.
А дальше Димон стал экспериментировать.
Каждый вечер он оставлял на столе куски рыбы или мяса, проверяя что таинственный похититель предпочитает на вкус. Оказалось, что похититель предпочитает всё.
Похитителя интересовало не разнообразие, а количество. Похититель ел всё, и чем больше, тем лучше. Но, всё-таки, Димон выявил и предпочтения похитителя. Это был копчёный сом, которого Димон даже не думал оставлять воришке, а элементарно забыл убрать со стола после ухода Сидора, принесшего недельный паёк. И забыл даже не вечером, а в полдник.
