Мы разом открыли стрельбу. Фланговый огонь заполнил пространство коридора. Поток лазерных линий был настолько ярким, что в гробнице стало светло как днём. Пойманные в паутину энергетических лучей еретики мгновенно свалились на пол. Огонь был настолько сосредоточенный, что у них не было ни шанса ответить. Авангард вернулся назад, пытаясь пойти в контратаку, но пока он оставался вне наших углов обстрела, сами они не видели наших позиций в боковых проходах. Ситуация, с которой мы столкнулись снаружи, обернулась против них. Теперь мы сидели в укрытии, разрывая врагов на части.
Грабитель стоял посреди шквала огня, проявляя беспокойства не больше, чем если бы это был дождь. Он поднял огнемёт и выпустил струю горящего прометия в ближайший проход. Крики заполнили коридоры. Фланг нашей засады был уничтожен.
Ломмель метко выстрелила по огнемёту Грабителя, когда тот направил оружие в соседний от нас коридор. Прогремел взрыв, и космодесантника Хаоса залило жидким пламенем. Он отшатнулся, пытаясь смахнуть с себя прометий, и из решётки шлема раздался нечеловеческий рык. Казалось, это больше злит его, нежели вредит, однако с головой, объятой пламенем, он ничего не видел.
Из прохода на другой стороне коридора рядовой Ром выстрелил из гранатомёта, и осколочный снаряд поразил предателя в грудь. Взрыв погасил пламя, но потряс монстра с головы до пят. Он взревел от ярости и боли, сорвал с бедра болт-пистолет и выпустил по широкой дуге очередь пуль, не заботясь о точности, так как любая из попавших по нашим позициям убила бы солдат в переднем ряду.
В месте разрыва гранаты броня Грабителя представляла собой расплавленную массу. Вместо трещин была одна большая брешь, пылающая неестественным огнём. Керамит медленно сходился. Я выскочил из прохода и перекатился вперёд, держась как можно ниже под летящими болт-снарядами. Я вышел из переката прямо у ног Грабителя и, нацелив болт-пистолет на вздымающуюся горящую грудь десантника, выстрелил в упор. Энергии Материума и варпа столкнулись. Взрыв сбил меня с ног. Грабитель по-прежнему стоял, но в его туловище зияла огромная дыра. Грудная клетка была вырвана и сожжена. Там, где должны были быть лёгкие и сердца, было пусто. Огонь погас. Руки монстра повисли плетьми, и он опрокинулся на спину.
Культисты дрогнули, и мы перевели огонь на них. Они думали зажать нас между собой и их сверхчеловеческим господином, но сами оказались прижатыми в узком коридоре. И мы вырезали их. Пригнувшись, я вернулся в укрытие и присоединился к стрельбе. Я ликовал. Мы все ликовали. Засада сработала лучше, чем мы могли мечтать.
Когда последний еретик подох, я оглянулся, и у меня упало сердце. Противник всё-таки попался предусмотрительный. Другая группа, ещё больше прежней, приближалась с другой стороны, и с ней тоже шагал Грабитель.
Нас насчитывалось меньше, мы потеряли элемент неожиданности, и наше укрытие было бесполезно против его силового доспеха и огнемёта. Если бы мы приняли бой, то, несомненно, погибли.
— Уходим! — закричал Марсек.
Мы помчались в боковые проходы, следуя заранее проложенным Ломмель маршрутом. Нашим единственным преимуществом оставалась скорость. Мы знали, куда идём, и потому понеслись на всех порах, снова разрывая дистанцию между нами и врагом. Когда я на бегу огибал углы, в глазах рябило от сияющих узоров. Даже в таком темпе было легко следовать по их линиям на чёрной стене. Я свернул в более широкий коридор и по нему попал обратно в главный зал. Наша часть роты воссоединилась. Марсек посмотрел назад, откуда раздавались звуки погони, и мы отправились вглубь пирамиды.
Мы спустились ещё на три уровня. Еретики были близко, и времени устраивать новую засаду уже не было. Очередной представший нам этаж показался куда зловещее остальных. Как и предыдущие, он расходился лабиринтом коридоров, но центр представлял собой массивный блок. Угловатые узоры на стенах казались сложнее ранее виденных нами и испускали яркий мертвенный свет. Главный коридор расширялся перед монолитом и превращался в ряд параллельных туннелей, уходящих под него. Добравшись до них, мы остановились. Склон оказался крутым, почти отвесным. В глубине плыл зелёный туман.
И там что-то шевелилось. Мы услышали, как смещается нечто тяжёлое, а после до нас донеслось эхо чьих-то шагов. Свет из туннеля замерцал, как будто кто-то двигался между нами и его источником. Были и другие шумы, пугающе похожие на голоса. Слов было не различить, но эти голоса точно не могли принадлежать живым. И всё-таки там внизу кто-то или что-то ходило и разговаривало. Что бы ни воздвигло эту пирамиду, оно её не покинуло.
Мы простояли на краю спуска не дольше пары секунд, но этого нам хватило, чтобы увидеть и услышать всё необходимое. Марсек бросил на меня взгляд. Да, мы снова оказались в ловушке, но у нас оставался ещё один вариант. Этого могло быть достаточно.
— Прячемся, — сказал я.
Марсек кивнул. Он поднял руку и покрутил указательным пальцем вверх, тем самым отдав приказ рассеяться. Рядом во все стороны расходилось множество коридоров, и мы заняли их, укрывшись в тенях и боясь шелохнуться в тихом ожидании наших преследователей.
Кости были брошены. На кону стояла судьба шестой роты.
Стальной Легион — подразделение гордое. И на то у него есть все основания. Они имелись и тогда, хотя момент наивысшей славы полка (и моей в том числе) и самой болезненной жертвы (на которую придётся пойти и мне тоже) наступит лишь столетие спустя. Но те злополучные минуты ни один солдат шестой роты не станет называть славными — притаившись в темноте, все мы надеялись, что враг пройдёт мимо. Разумеется, поступать так претило моему достоинству, но Стальной Легион не добился бы своих побед, бросаясь в бой бездумно и слепо. У нас был шанс на победу, и, чтобы им воспользоваться, требовалось на время забыть о гордости. Для этого тоже нужно обладать мужеством.
Мы ждали. Высунувшись из туннеля, насколько мне позволяла смелость, я наблюдал, как прибывают культисты. Даже с нанесённым нами уроном их по-прежнему было в три раза больше, да ещё и Грабитель возвышался среди них. Когда еретики достигли спуска в туннели, Грабитель задержался на мгновение, чтобы оглядеться, а затем повёл их в центральный тоннель. Я слушал их боевые кличи, пока они спускались. Через минуту улюлюканье сменилось воплями.
Сначала это были просто испуганные голоса. Но затем раздался треск, как от электрического разряда, и до меня донеслись крики агонии. Грабитель взревел. Началась пальба. Звуки разряжаемой энергии стали громче, зелёное мерцание переросло в хлёсткие, стробирующие импульсы света. Вскоре крики культистов умолкли, будто звук просто выключили. В рычании Грабителя улавливались шок и боль. Потом умолк и он.
