На мгновение я закрыл глаза, ненавидя себя за то, что собирался сказать.
— Сержант, спускайтесь глубже. Идите прямо на это движение.
Ещё одна пауза. Думаю, её вызвало не только сражение.
— Комиссар?
— То, что там внизу, убьёт противника. Шестая рота выйдет победителем. Вы понимаете?
На этот раз паузы не было.
— Понимаю.
— Империум благодарит вас, сержант Ганосчек.
— Это всего лишь наш долг, сэр.
Он стал бы прекрасным офицером.
— Я останусь на связи, — сказал я ему, — до конца.
— Спасибо.
После переговоров не было. Он оставил канал открытым, и я слышал, как они погибали. Я сдержал обещание, и до сих пор ношу в себе то, чему стал свидетелем.
Я слушал, когда мы добрались до места высадки, и погрузились в «Валькирии». Ганосчек и остатки Шестой под его командованием сражались достойно, заманивая противника к неожиданной для него угрозе. Бой ещё продолжался, когда мы достигли фрегата, и гнилая неуправляемая чернь, что оккупировала мостик, столкнулась с гневом Стального Легиона.
Я почти не обратил внимания на победу, одержанную на корабле. Всё моё внимание было приковано к страшному триумфу в пирамиде на Айоносе. Я слышал, как смертельно испуганный, но по-прежнему сражающийся Ганосчек кричал: «Пресвятой Трон, что это такое?»
Ответа он не дождался. Никто из нас не знал ответа в течение многих лет. Годы блаженного неведения…
Но в тот день я всё ещё терзал себя тем же вопросом. Я заставлял себя познать цену собственного решения и вслушивался в передачу, даже когда звуки битвы утихли. Вслушивался почти целый час после этого. Вслушивался, когда «Кастелян Беласко» готовился покинуть систему.
Я вслушивался в глухие, шипящие отголоски трудного выбора.
Дэвид Эннендейл
Жертвенность
Лазерный огонь вели из медицинского центра.
— Я думала, мы их всех прикончили, — сказала сержант Бренкен, с которой мы возглавляли бегущий по коридорам отряд.
— И я тоже так думал, — ответил я Артуре. Мы отбили фрегат «Кастелян Белласко» у еретиков. Оставшиеся в живых из шестой роты 252-го полка Армагеддонского Стального Легиона заслужили эту победу. Они прошли через многое. Их жестоко изранили события на Айоносе — осталась лишь горстка бойцов во главе с молодым комиссаром по имени Яррик. Я не радовался своему временному лидерству, как не радовался ничему из того, что произошло на поверхности той луны.
Но это хотя бы не был Мистраль.
Рота не просто убила культистов на борту «Беласко». Стальные Легионеры расстреливали их до тех пор, пока тела не превратились в одну массу. Они стерли малейшие признаки того, что эти останки когда-то были людьми. Фрегат покинул систему, испив крови своих осквернителей.
И вдруг новые звуки стрельбы. Скопление врагов, которых мы пропустили. Нашу до горечи маленькую победу вырвали прямо у нас из рук.
Огонь прекратился прежде, чем мы достигли медцентра. Кровавый след вел из открытых дверей, но я вбежал внутрь, чтобы увидеть худшее.
Кругом тела. Солдаты, убитые в своих кроватях. Некоторых застрелили, но большинство зарезали хирургическими инструментами. Пол и палуба были залиты кровью. Я замер, скованный приступом гнева: яростью, направленной на еретиков, и разъедающим чувством стыда за то, что я вернул этих людей с Айоноса живыми только для того, чтобы их убили здесь. Я услышал, как вздох стоявшей рядом Бренкен перерос в рык. Она была на борту, когда корабль захватили, и просто творила чудеса, чтобы освободить себя и товарищей по оружию. Здесь мы оба увидели усмешку над нашими усилиями.
Я огляделся, считая мертвецов.
— Тел недостаточно, — сказал я. — Они взяли заложников.
Мы вышли из медицинского центра и пошли по следу. Путь был ясен. Культисты с тем же успехом могли оставить указатели, которые вели нас прямо на нижние уровни корабля. Мы были в лестничном колодце, когда я понял, куда именно мы направляемся.
И Бренкен тоже. Как только мы спустились по лестнице на вторую снизу палубу, сержант сказала: «Они пошли в часовню».
Я взглянул на Артуру, понимая, что она не могла знать глубинного смысла происходящего. Никто из солдат не мог. Но она прошла уже через много сражений, чтобы иметь смутное представление. Её домом были экваториальные джунгли Армагеддона и даже тогда, за много десятилетий до прибытия Газкула Тракки, само взросление на этой планете было сродни будням ветерана на большинстве других миров. Бренкен выглядела намного старше своих лет, как и большинство ее товарищей.
У первого перекрестка я шагнул через дверь в переборке и повернул голову налево, к часовне. Двери были плотно закрыты. Они приглушали звуки криков и ритуальные песнопения, но было слышно, что некоторые напевы исходят не из человеческих ртов.
Вспомнив, где именно на корабле мы находимся, я ухватился за возникший передо мной отчаянный план. К счастью, мы ещё не совершили прыжок в варп.
— Они здесь не останутся, — сказал я, обернувшись к Бренкен и солдатам. — Когда двери часовни откроются, я войду первым. Прикрывайте меня огнем из-за угла, но не подходите ближе. Всё ясно?
Бойцам отделения было не по себе. Бренкен ответила:
— Вас поняла, комиссар.
На самом деле она не поняла, но чувствовала, что у меня есть причины для такого приказа.
— Спасибо, — сказал я с благодарностью и подошел к Ладенгасту, жилистому солдату, у которого был врожденный талант к разрушению. — Дай мне мелтабомбу.
— Почему вы идете в одиночку? — тихо спросила Бренкен, когда я направился обратно к развилке.
— Потому что я должен.
Сохранение боевого духа и дисциплины имело гораздо большее значение, чем казнь трясущихся солдатиков. Сейчас мой долг состоял в том, чтобы защитить остаток роты от вреда, который был более духовным, чем физическим.
— Погрузочный отсек прямо под нами, — сказал я. — Когда я войду, опечатайте зону и откройте двери ангара.
— Разгерметизировать отсеки?
— Да.
Я подошел к углу. Бренкен связалась по воксу с мостиком, готовясь к выполнению моих приказов. Затем сержант и её отделение последовали за мной, словно детали боевой машины в светло-горчичных шинелях, настолько готовые к битве, словно и не сражались без перерыва больше двадцати четырех часов.
Я услышал, как открылись двери. Лазразряды пронеслись по залу. Культисты были умны: они поджидали нас. Я взмолился Императору, чтобы мой план оказался для них неожиданностью.
Завернув за угол, я пригнулся и открыл беспокоящий огонь из болт-пистолета. Над моим плечом пролетели ответные лазлучи отделения. Культисты, одетые в разномастные мундиры, украденные и оскверненные, отступили. Я воспользовался шансом.
