Наблюдая за ордами Пожирателей Миров, он увидел ответ. Свобода. Свобода от ограничений. Свобода от оков. Свобода от вины и приказов. Но у свободы есть свои недостатки. Примархи и их воины нуждались в четкой структуре, нуждались в цели, чтобы фокусировать на ней свои боевые умения. Без направляющей руки Императора легионеры были не более чем болтером, из которого некому стрелять. Неужели те жестокие дикари, которые сейчас неслись к нему, скрываются в каждом легионере?
Коракс не мог в это поверить. Долг, честь, верность. Сильный сражается за слабого — такой была их цель. Та свобода, к которой стремился Ангрон, отделенная от понятий границ и меры, лишена смысла. Ни одно его действие более ничего не значило, потому что лишилось конечной цели. Коракс спас Освобождение от поработителей и затем присоединил его к Империуму. Возможно, он просто поменял одного повелителя на другого, но он, по крайней мере, был волен выбирать, кому служить.
Придя к такому заключению, поняв, что не сможет стать тираном вроде Ангрона, Коракс успокоился и стал ждать. То, что легионеры сражаются с другими легионерами, было ужасно, но глубоко в сердце примарх знал, что скорее погибнет от руки брата, чем примет иную участь. Космические десантники создали новый Империум из пустоты Галактики, и, к худу или добру, решать его судьбу будут тоже они.
Первые ракеты «Вихрей» Пожирателей Миров понеслись к Гвардейцам Ворона. Воины Коракс гордо стояли перед лицом врага. Снаряды разорвались среди отделений, сразив десятки воинов. Коракс стоял под обстрелом, словно в оке урагана. Его офицеры смотрели на него и черпали силы в его отваге перед лицом Пожирателей Миров.
Открытое небо пересекли новые инверсионные следы, но они направлялись в тыл Гвардии Ворона.
Коракс увидел, как из густых облаков вырвались ширококрылые корабли, выпуская ракеты. Несущихся в атаку Пожирателей Миров накрыло серией взрывов. В сердце наступающей армии расцвели фонтаны пламени, окатывая пологие склоны горящим прометием. Пока Коракс пораженно взирал на происходящее, на землю обрушились яркие плазменные импульсы с орбиты, оставляя в рядах легиона Ангрона огромные просеки. Черные десантные корабли с символом Гвардии Ворона, оглушительно ревя, приземлялись на столбах пламени. Космические десантники бросились в стороны, чтобы освободить место для посадки. Гидравлические шасси еще не успели коснуться поверхности, как с лязгом были отпущены рампы и распахнулись широкие створки.
Поначалу Гвардейцы Ворона, не веря своим глазам, следили за кораблями. Кто-то выкрикнул предупреждение, предположив, что враги перекрасили собственные машины, чтобы сбить Гвардейцев Ворона с толку. В ухе Коракса затрещал вокс. Заговорил незнакомый ему голос.
— Лорд Коракс!
— На связи.
— Это префект Имперской Армии Валерий, исполняющий приказ командора Бранна, мой лорд. Эвакуируйтесь как можно быстрее, у нас узкое временное окно для отступления.
Коракс дал сигнал Агапито.
— Полная эвакуация. Поднимай всех на борт и уходи на орбиту.
Командор кивнул и принялся быстро отдавать приказы по комм-сети, организуя отступление Гвардии Ворона. Легионеры слажено начали эвакуацию, и по мере заполнения отсеков десантные корабли поднимались в небо. Взрыв слева заставил Коракса слегка пошатнуться. Миг спустя рядом с ним появился командор Алони.
— Последний челнок, лорд!
Коракс проследовал за Алони по рампе, его подошвы зазвенели о металл. Когда рампа начала подниматься, он бросил последний взгляд на армию Пожирателей Миров, воющих, словно упустившие добычу гончие.
— Мы выжили, мой лорд! — Алони, казалось, все еще не мог поверить в случившееся. — Девяносто восемь дней!
Кораксу совершенно не хотелось радоваться. Он взглянул на Алони и остальных Астартес.
— Я прибыл на Исстваан с восьмьюдесятью тысячами воинов. А покидаю менее чем с тремя.
Его слова мгновенно развеяли радость остальных, и в десантном отсеке воцарилось мрачное молчание, нарушаемое лишь ревом двигателей. Коракс стоял у иллюминатора, под его ногами безостановочно дрожала палуба. Он смотрел на исчезающие вдали Ургалльские холмы, но видел перед собой тысячи павших Воронов.
— Что дальше? — спросил Алони.
— Как обычно. Мы отступим, восстановим силы и снова ударим. Гвардия Ворона не в последний раз встретилась с предателями. Это поражение, но не конец. Мы еще вернемся.
Пелена облаков скрыла Исстваан-V от взора примарха, и он больше не думал о погибших.
Грэм Макнилл
СМЕРТЬ СЕРЕБРЯНЫХ ДЕЛ МАСТЕРА
Я знаю, что умираю. Но не знаю почему. Моя глотка раздавлена, и сиплых вдохов надолго не хватит для работы мозга. Он не убил меня сразу, хотя легко мог. Помню, он смотрел, как я бился на полу мастерской и задыхался, словно выброшенная на берег рыба. Смотрел так, будто переход от жизни к смерти завораживал его. Но я крепче, чем кажусь, и не умру быстро.
Возможно, этого он и хотел.
Он не остался дожидаться моей смерти, его не интересовало точное время, ему было достаточно, что это продлится долго. Я думаю, что, сминая мое горло, он применил ровно такое усилие, которого хватило именно для медленной смерти. Если бы я сейчас не умирал, то мог бы восхититься мастерством, вниманием к деталям и контролем.
Он хотел, чтобы я умер медленно, но не удосужился посмотреть на исход.
Какой разум может так мыслить?
Мне, как и всем нам, некому молиться. Император продемонстрировал глупость поклонения незримым божествам, чье существование — ложь. Все храмы и святилища были давно разрушены, даже последняя церковь за Серебряным мостом. В небесах нет сверхъестественных существ, способных услышать мои предсмертные мольбы, но как бы мне хотелось сейчас, чтобы это было не так.
Любое свидетельство моей смерти — лучше, чем ничего. Иначе это станет просто статистикой, докладом одного из гардемаринов грозного корабля. Мои последние слова и мысли будут иметь смысл, только если кто-то их услышит или поймет. Вы вряд ли забудете умирающего перед вами человека.
Я хотел бы, чтобы убийца остался до конца. По крайней мере, мне было бы на что смотреть, кроме почерневшего потолка мастерской. Люмосферы горят ровно, хотя мне кажется, что они гаснут.
Или гасну я?
Я бы хотел, чтобы он остался посмотреть на мою смерть.
Он был настолько больше и сильнее. Конечно, благодаря улучшениям, но и без них я вряд ли был бы для него соперником. Я никогда не был вспыльчивым и не стремился к физическому и воинскому совершенству. С самых ранних лет я был мыслителем, копавшимся в деталях, и обладал изощренным разумом, работающим как часы. Отец хотел направить меня в ученики к Механикум Марса, но дед не пожелал и слышать об этом. Жрецы Красной планеты были врагами Терры два поколения назад, и мой дедушка, гравер с тонкими длинными пальцами, который делал невероятные браслеты, резьбу и шейные украшения в стиле Штамповки Аскалона, затаил обиду с тех беспокойных времен.
