— Меня зовут Октавия, — сказала она вожаку с лаз-пистолетом.
— Это совершенно ничего для меня не значит, девчонка.
— Это значит, что я навигатор этого корабля, — сказала она, выдавив улыбку.
— И это значит ровно столько же, сколько твое имя.
Октавия перевела дыхание и покосилась на Вуларай. Большая часть человечества, особенно та его часть, что состояла из темных, непросвещенных масс, могла быть не в курсе существования навигаторов. Однако у Октавии не было ни малейшего желания рассказывать о своей генетической линии — или, что еще хуже, демонстрировать ее возможности — прямо здесь.
И тут вожак допустил ошибку. Пистолет, который болтался у него в руке, мог представлять собой проблему, но вряд ли угрозу. Но когда человек махнул им в сторону Октавии, ее служители напряглись. Их шепот слился, превратившись в шипение десятков змей: «Госпожа, госпожа, госпожа…»
Главарь банды не сумел скрыть тревогу. Его людей превосходили числом, и, как он понял секунду спустя, когда из-под грязных роб показались дробовики, перевес в оружии тоже был не на его стороне. Железные прутья и цепи, которыми вооружилось большинство его соратников, внезапно показались куда менее внушительными.
— Ты не из палубной швали, — сказал он. — Сейчас я это вижу. Я не знал.
— А теперь знаешь.
Вуларай опустила огромный гладиус на плечо, где кромка клинка отразила скудный свет коридора.
— Просто убирайся, — велела ему Октавия.
Неосознанно она опустила руку к животу.
— На этом корабле и без того хватает смертей.
Хотя ее служителей пропустили с миром, их боевой дух теперь взыграл. Они больше не прятали оружие, спускаясь ниже, в глубь корабля.
Больше никто не бросил им вызов.
Она обнаружила Талоса в одной из пыточных камер, как и ожидала.
Прежде чем войти, девушка прижала ладонь к закрытой двери.
— Не смотри на меня так, — огрызнулась она на Вуларай. — Навигаторы хранят сотни секретов, Вуларай. Что бы ни было за этими дверьми, оно несравнимо с тайнами, укрытыми в субуровнях шпилей Навис Нобилите.
— Как скажете, госпожа.
Дверь распахнулась под скрип гидравлики. На какой-то миг она увидела Талоса, а потом все исчезло. Запах, ударивший в ноздри, был так силен, что причинял почти физическую боль, — он чуть не сбил ее с ног, когда открылся люк. Девушка зажмурилась — глаза защипало, как открытую рану, куда сыпанули соли. Вонь пробралась под веки, сжала горло, сдавила легкие и мерзкой, влажной плетью хлестнула по коже. Даже выдохнутое ею проклятие стало ошибкой — стоило открыть рог, как запах дополнился вкусом.
Октавия упала на четвереньки и извергла на палубу содержимое желудка. Ей надо было выбраться из комнаты, но глаза не открывались, а сжатые судорогой легкие и бунтующий желудок не давали вздохнуть.
Талос любовался этим спектаклем, стоя рядом с хирургическим столом. Он с любопытством продолжал наблюдать, как ее вырвало во второй раз.
— Я так понимаю, — протянул он, — что для женщин в твоем… положении… тошнота — часть естественного процесса.
— Не в этом дело, — выдохнула она, прежде чем желудок снова сжался и изо рта полилась жидкая кислая дрянь.
— У меня почти нет опыта в таких делах, — признал Талос. — Мы мало изучали человеческий процесс деторождения.
— Не в этом дело, — просипела она.
Тупая нелюдь. Он понятия не имел, что происходит. Несколько ее служителей, пораженные видом и запахом, тоже рухнули на пол, задыхаясь и борясь с приступами рвоты.
Она выползла из комнаты, повиснув на руках Вуларай и еще одной рабыни. Только когда она оказались снаружи, Октавия сумела встать. Она перевела дыхание, протирая слезящиеся глаза.
— Закройте дверь… — пропыхтела навигатор.
— Госпожа? — удивленно спросил один из ее служителей. — Я думал, вы хотели туда войти?
— Закройте дверь! — прошипела она, чувствуя, что желудок снова сжимается.
Трое других служителей тоже еще не пришли в себя, хотя сумели выбраться из камеры.
Ее приказ исполнила Вуларай. Люк, ведущий в пыточную камеру, с грохотом захлопнулся. Несмотря на закрывавшие лицо повязки, служительница сама задыхалась и с трудом могла говорить.
— Те люди на столах, — пробормотала она, — почему они еще живы?
Октавия сплюнула последние капли желчи и подняла руки, завязывая хвост.
— Кто-нибудь, достаньте мне респиратор. Я возвращаюсь туда.
— Нам надо поговорить, — сказала ему Октавия.
Человек на операционном столе замычал. Он был чудовищно изувечен и слишком выдохся, чтобы кричать. От несчастного осталось так мало, что Октавия даже не сумела определить его пол.
Талос посмотрел на нее. С влажных клинков в его руках стекало красное. Четыре освежеванных, истекающих кровью тела висели на грязных цепях вокруг центрального стола. Пророк заметил, как взгляд девушки метнулся к телам, и нечеловечески спокойным голосом объяснил, зачем они здесь.
— Они все еще живы. Их боль просачивается в разум вот этого. — Повелитель Ночи провел окровавленным ножом по ободранному лицу пленника. — Она вызревает, настаиваясь на муках. Они уже не могут просить о смерти с помощью языка, горла и легких… но их шепот щекочет мой череп изнутри. Осталось недолго. Мы почти подошли к финалу. О чем ты хотела поговорить, навигатор?
Октавия втянула воздух сквозь маску респиратора, закрывающую рот и нос.
— Я хочу услышать от вас правду.
Талос вновь взглянул на нее. Кровь с тел звучно капала на пол. Кап, кап, кап.
— Я никогда не лгал тебе, Октавия.
— Никогда не понимала, как вы можете рассуждать с таким праведным видом, стоя посреди бойни, Талос.
Она протерла глаза — омерзительное тепло, источаемое изорванными телами, заставляло их слезиться.
— Я то, что я есть, — ответил он. — Ты меня отвлекаешь, так что я прошу тебя: говори побыстрее.
— И эти рыцарские манеры, — мягко сказала она, стараясь не смотреть на висящие тела.
Кровь стекала в канализационную решетку под столом. Октавии не хотелось думать, куда вела труба. Невольно казалось, что этими стоками кормится какая-то тварь на самой нижней из палуб.
— Октавия, — предостерегающе сказал пророк.
— Мне надо знать кое-что, — отозвалась она. — Правду обо всем этом.
— Я сказал тебе правду, включая то, что требуется от тебя.
— Нет. Вам втемяшилось в голову, что мы должны прилететь сюда. А теперь вся эта… бойня. Вы знаете больше, чем говорите нам. И вы знаете, что, если Империум явится отплатить за ваши зверства, он явится во всей своей мощи.
