— Возможно, забатон прав, — подала голос Рив. — Этот индивидуум, очевидно, запятнан порчей, сэр.
— Так есть. Император обвиняет! — настаивал Васько.
— Да Он, похоже, просто балдеет от этого, — прохрипел с пола Клетус, но забатон с размаху пнул его под ребра, и смешок скрючившегося бойца превратился в крик.
Айверсон медленно вытащил автопистолет, чтобы все успели прочувствовать важность момента, и направил оружие на Ксанада.
— Я уже указывал тебе на недопустимость противодействия воле Императора, — объявил комиссар. В толпе летийцев послышалось злобное бормотание, но сам забатон даже не моргнул. — Это мое последнее предупреждение.
Не заставляй нажимать на спуск. Твои псы потом разорвут меня на куски.
— Хорошая смерть принесет человека ближе к Богу-Императору, — холодно ответил Васько.
— А это такая уж хорошая смерть? — уточнил Хольт.
— Твоя будет хуже, если убьешь меня.
— Сэр, подобная тактика не вполне целе… — слова Изабель растерзал в клочья перепуганный вопль с верхней палубы. Девушка мгновенно обернулась к его источнику, как и большинство летийцев — не шевельнулись только Айверсон и Васько, молча выяснявшие, кто отступит первым.
— Янош! — крикнул один из мореходов, и в тот же миг вопль резко оборвался. Матрос бросился к трапу, но Рив оттолкнула его и сама понеслась вверх, прыгая через ступеньку. Резко повернувшись, Хольт прервал дуэль взглядов и зашагал следом.
— По местам, морские псы! — взревел Васько, направляясь туда же вместе с парой корсаров. — Император зовет!
У трапа, ведущего к марсу, они нашли сломанную лазвинтовку, но сам впередсмотрящий исчез. Что-то злобно бормоча на родном языке, Ксанад полез было наверх, но комиссар стащил его со ступенек. Забатон оскалился, показав черные зубы, однако Айверсон не убрал руку.
— Что бы ни схватило его, оно могло остаться там, — ровным голосом произнес Хольт, движением головы указывая на густую листву вверху. Некоторые ветки касались «вороньего гнезда», пока канонерка дрейфовала вдоль берегов. Сбросив руку комиссара, Ксанад уставился на полог джунглей.
— Ты считал, его забрало растение? — спросил летиец.
— Это могло быть всё, что угодно. В Клубке точно не скажешь, но на марс теперь никто не должен подниматься. И размести здесь отряд, включая минимум одного корсара, чтобы наблюдали за обстановкой днем и ночью.
Васько кивнул и направился к трапу на нижнюю палубу, но Айверсон произнес ему в спину:
— Судьбой рядового Модина распоряжаюсь я, забатон, — Ксанад замер. — Это понятно?
Обернувшись, летиец хмуро посмотрел на Хольта.
— Очень хорошо, так есть, — спокойно ответил Васько, — но знай вот что, комиссар: если ты будешь совравшим, я сделаю новый флаг из твоей шкуры.
День 66-й — Клубок Пожиратели гнили
Иногда кажется, что страх во мне умер, но тут же какая-то новая мерзость решает доказать обратное и вдалбливает в мою голову правду: кошмары никогда не успокоятся, ни одному человеку не дано избавиться от них. За каждым ужасом приходит следующий, отвратительнее прежнего.
Из дневника Айверсона
Корабль вновь резко дернулся, и пошатнувшийся комиссар едва не выпустил железный леер. Хольт с руганью тащился по тесным коридорам нижней палубы, покачиваясь, словно пьяный, а мир тем временем подпрыгивал и вертелся вокруг него. На полу плескалась вода, заливающаяся через потолок, Айверсону она доходила почти до щиколотки. Распахнув люк на верхнюю палубу, арканец тут же угодил под настоящий артобстрел крупными дождевыми каплями. Всё ещё не придя в себя после сна, он пытался разобраться в хаосе, творящемся на канонерке.
Нас что, атакуют?
Давно наступила ночь, но от вездесущего биологического сияния джунглей не осталось и следа. В тусклом блеске аварийного освещения Хольт разглядел мореходов, которые сновали туда-сюда с фонарями и ведрами, понукаемые своими господами-корсарами. За бортом царила абсолютная, чернильная тьма.
— Почему двигатели остановлены? — заорал Айверсон, перекрывая рев бури.
— Кажись, река впереди перекрыта! — крикнул в ответ Модин. Беглец съежился под брезентом возле трапа, баюкая в руках огнемет. — И этот шквал фраганый реально не вовремя начался!
— Я тебе говорил, не попадайся никому на глаза!
— Слышь, Хольт, для тебя же стараюсь, слежу тут за всем!
Вспышка молнии озарила палубу, и комиссар заметил Ксанада Васько в рулевой рубке. Фанатик щелкал церемониальным кнутом и выкрикивал приказы, а рядом с ним, сложив руки за спиной, стоял Старик Бирс и мрачно наблюдал за переполохом. Поймав взгляд Айверсона, призрак покачал головой.
«Мне это нравится не больше, чем тебе, старина», — подумал Хольт, осторожно пробираясь к рубке. Палуба то опускалась, то вздымалась под ним, волны, перехлестывая через борта, заливали канонерку почти также быстро, как летийцы успевали откачивать воду. Почему, черт их дери, помпы не работают? Он проделал столь долгий путь не для того, чтобы утонуть в Квалаквези…
Комиссар замер на ступенях, ведущих в рубку. Он заметил рыхлых, бесформенных великанов, окруживших корабль; их силуэты грозно выступали из полумрака. Мгновение спустя по гигантам скользнул луч прожектора, и Айверсон расслабился, узнав бугристые иглу саатлаа. Строения были такими же неопрятными и опростившимися, как их хозяева: стены из прутьев, покрытых слоем высохшей глины, да крыши из широких листьев. Эти грубые лачуги были на порядок примитивнее коралловых зданий, возведенных древними федрийцами.
— Деревня Рыбок есть! — проорал Васько из рубки. — Река бежит насквозь её, но впереди стена!
Подойдя к нему, Хольт посмотрел вдаль через покрытое дождевой водой стекло кабины. Широкий луч носового прожектора озарял дамбу, перекрывшую Квалаквези примерно в двадцати метрах впереди. Довольно примитивное строение, из каких-то деревяшек, связанных лианами, но при этом трех метров в ширину и шести — в высоту. Возле препятствия подпрыгивал на волнах один из разведкатеров «Покаяния и боли» с экипажем из нескольких летийцев. Корсар, возглавлявший группу, следил за обстановкой, а мореходы тем временем рубили дамбу топорами и мачете. Храброе, но бессмысленное предприятие, особенно в бурю.
— Вы что, не можете просто пробить дыру из главного орудия? — спросил Айверсон, указывая на носовую лазпушку.
— Можем, — согласился забатон, — но энергобатареи очень низкие. Только шесть, может, семь выстрелов осталось. Не хочешь тратить, нет?
