— Я друг, — нерешительно начал Уртред. — Сереш велел мне выбрать тебя...
Уртреду показалось, что девушка вздрогнула и тревожно обвела глазами комнату. Он тоже огляделся. Они были одни — так по крайней мере казалось. Придется ей довериться — иного выхода нет. А она вдруг превратилась в комок нервов — все ее кокетство испарилось, и она потупила глаза, словно не желая, чтобы он продолжал. Молчание придало Уртреду уверенности. Пожалуй, это предостережение Сереша так его насторожило. Он с излишней тревогой готовился отразить чары этой принцессы на час — он, избранник Ре, ни разу не коснувшийся женской плоти! Больше эта женщина не тронет его. В назначенный срок явится Сереш и избавит его от искушения. Утешенный этой мыслью, Уртред заговорил снова:
— Сереш сказал мне, что придет сюда в полночь: хватит ли моих денег до того времени? — Глаза девушки вновь тревожно забегали. — В чем дело? — спросил он.
— Все хорошо. Сядь здесь, подле меня, и мы поговорим... — Сев на диван, она похлопала по подушке рядом с собой.
— Я постою, — сквозь комок в горле выговорил Уртред.
Она неохотно поднялась, и он заметил, что она не так густо размалевана, как другие женщины, — легкие тени, положенные на лицо, лишь подчеркивали ее собственные нежные краски...
Ее глаза теперь были прикованы к его маске — серые глаза, словно способные проникать сквозь все покровы, но как провидцы, не как судьи. И он вновь ощутил потребность заговорить, разбить чары.
— Расскажи мне о себе, — неожиданно и слишком громко, как ему показалось, произнес он.
— Что ж тут рассказывать? — робко улыбнулась она, и он спросил себя, не поддельная ли это робость: но ему и вправду захотелось узнать о ней побольше.
— У каждого есть своя история, — сказал он. Рассудок подсказывал ему, что чем больше он будет знать об этой женщине, тем труднее ему будет выдержать предстоящие несколько часов. Но судьба неумолимо толкала его к искушению. — Таласса уже отвела глаза, чуть приподняв брови, и ее взгляд ушел в прошлое, которому отныне суждено было стать частью будущего Уртреда.
— Мой отец и братья погибли на войне... — сказала она без жалости к себе, скорее с достоинством, ибо страдание облагораживает. — Вскоре умерла и тяжело болевшая мать. Дом наш сгорел дотла после битвы. — Она устремила взгляд за окно, где всходила луна. — Меня, блуждавшую по городу, схватили солдаты Фарана. — Таласса с вызовом взглянула в глазные щели маски Уртреда. — День или два они забавлялись со мной, а потом продали в этот храм. У меня было преимущество, выделявшее меня среди множества женщин: я принадлежала к знатному роду, и новым властителям Тралла показалось забавным продать меня в публичный дом. — Она помолчала, словно давая Уртреду время осмыслить сказанное. — Ты, быть может, еще не знаешь того, жрец, но нужда всему научит. Я могла бы покончить с собой: крепостные стены высоки, и многие бросались с них, предпочитая смерть рабству. Но я выбрала жизнь, хотя бы и такую, в храме Сутис; а что выбрал бы ты?
Уртред отвел взгляд, чувствуя себя неловко под прицелом этих ясных серых глаз.
— Мне посчастливилось, — продолжала она, — я не голодала, как другие, и не досталась вампирам. — Упомянув о вампирах, она содрогнулась и плотнее закуталась в свое тонкое платье.
Уртред горько раскаивался в своем любопытстве. Что-то в ее голосе неотвратимо влекло его к ней. Его молчание побудило ее подойти ближе, почти коснувшись головой его подбородка.
— Как тебя зовут? — шепнула она так тихо, что Уртред едва расслышал ее. Пахнущее кардамоном дыхание проникало под маску, кружа голову.
— Уртред... Уртред Равенспур, — тоже невольно перейдя на шепот, ответил он.
— Никогда не слышала о таком месте. — Он не услышал бы ее, если бы не глубокая тишина вокруг.
— Никто не знает, где это... но так меня назвали.
— И ты жрец Исса?
Близость ее тела рушила все укрепления, воздвигнутые Уртредом несколько мгновений назад.
— Нет, — шепнул он, — я жрец Ре, а эту маску надел для отвода глаз.
Сама не зная почему — возможно, потому, что терять ей было нечего, — Таласса доверилась жрецу в маске. Его взвинченность, решила она, происходит не оттого, что он предатель и его совесть нечиста, а просто оттого, что ему не доводилось бывать в подобных местах. Но он, похоже, уже выдал себя — Маллиана должна была намотать на ус все, что говорилось до того, как они стали шептаться. Надо постараться, чтобы верховная жрица, не слыша их слов, думала все же, что Таласса выполняет свой долг.
Девушка стояла совсем близко к Уртреду, и его дыхание почти смешивалось с ее. Ее волосы касались его все еще мокрого рукава. Он подпал под чары очаровательного суккуба — сейчас он очнется и увидит на ее месте змею, сосущую из него кровь. Ее медовое дыхание туманило ему голову.
Он протянул руку, желая оттолкнуть ее, но она точно слилась с его телом: ее голова легко опустилась ему на грудь, и запах ее каштановых волос, словно аромат цветка пустыни, пьянил крепче вина. Уртред беспомощно огляделся, но вся комната будто дышала тем же нежным соблазном — у него голова шла кругом от одного пребывания здесь, а Таласса жалась к нему, как птичка, и касания ее были легче перышка...
Обостренным чувствам Уртреда представилось, что одежда упала с него и нет никаких преград между их телами. Он чувствовал ее соски на своей груди, легкую выпуклость живота у своих чресел, шелковистые бедра словно втекли в его ноги. От прямоты и откровенности ее взгляда у него помутилось в голове. Он почему-то воображал, что женщина смотрит на мужчину иначе — как-то вроде мраморной статуи, которой поклоняются за ее холодную красу, лишенную живого тепла и ласки. Это плоть твердил он, отчаянно цепляясь за остатки железной некогда воли, животное тепло, и только...
Тая под взглядом Талассы, Уртред услышал, как она шепчет что-то, и принял это за ласковые слова, но она, видя, что он не расслышал, повторила чуть погромче:
— За нами следят... — Уртред замер, и его желание внезапно обратилось в страх. — Не шарахайся, жрец. Доверься мне и делай то же, что и я. — И Таласса добавила громче, привлекая его руку к своей груди: — Ну, жрец, сними же свои перчатки, не стыдись. — И на ухо Уртреду: — Надо вести себя как обычно, иначе верховная жрица вызовет стражу.
Так это верховная жрица следит за ними! Страх Уртреда сменился гневом. Как решить эту головоломку? Перчатки. Сняв их, он станет беспомощным. А под ними обнаружатся остатки пальцев, черные, как требуха, что крестьяне едят на ужин, скрюченные, как чудовищные вороньи когти. Девушка намерена проделать весь привычный ей ритуал, чтобы обмануть подозрения верховной жрицы, но что будет, когда Таласса снимет с него маску? То, что под ней, убило Вараша — что же станется с Талассой?
