Роберто подбадривал криками, желал удачи и призывал Божье благословение на принципиев, которые проходили мимо него через главные ворота в центре, и ощущал, как тело содрогается от ритма марша. Он выехал следом вместе со своими экстраординариями — охраной, составленной из кавалеристов Атрески и Эстории. Слева и справа, стоя у палаток и повозок, их провожали взглядами гражданские — маркитанты и шлюхи, прикидывавшие, какая работа предстоит им в конце дня.
За стенами лагеря колонны построились. Гастаты слева, принципии в центре, триарии справа. Еще правее инженеры вывезли цепь повозок, запряженных мулами: на каждой была установлена метательная баллиста. Эсторийская кавалерия рысила справа и чуть впереди, охраняя пехоту от неожиданных действий противника, хотя бы и маловероятных. Дождь и туман уменьшали видимость, но казалось, что враг просто стоит и наблюдает — насколько можно было судить по темному пятну перед их лагерем.
Легионы пошли сквозь дождь и грязь вниз, к берегу реки, которая пересекала центральную часть долины. Спуск оказался легким — пологий склон порос сочной травой и редким кустарником. Разведчики Роберто отыскали брод, там из воды торчали камни.
Перейдя реку, они двинулись дальше. До врага оставалось две мили. Роберто ехал во главе армии, оценивая расстояние и определяя момент, когда надо будет отдать приказ к развертыванию. Впереди цардиты поспешно строились и перемещались вниз по склону, чтобы оказаться на расстоянии от лагеря, но не потерять преимущества, которое давала им возвышенность. Сбор проходил не так дисциплинированно, как требовал от своих Роберто, но вполне успешно.
Дел Аглиос приказал повозкам развернуться на расстоянии чуть меньше полумили от врага. Расстояние превышало полет стрелы, и у него оставалась возможность двинуться вперед при прямой провокации. По последним оценкам, дальнобойность его лучников была чуть меньше, чем у цардитских стрелков, хотя под таким дождем стрелкам действовать сложно. В любом случае баллисты вступят в бой прежде лучников, посылая копья, усиленные стальными болтами, на расстояние почти в триста ярдов.
Роберто проехал направо, мимо кавалеристов, которые разбились на лучников, мечников и катафрактов — тяжеловооруженных конников в доспехах. У него за спиной манипулы выходили на позиции, центурионы четко держали строй. Повозки с грохотом выехали на места, орудия пока оставались под чехлами, так как нежелательно подставлять блоки и веревки дождю раньше, чем это потребуется для битвы.
Дел Аглиос ждал в конце строя. На развертывание ушел почти час, каждая манипула была отделена от соседних в классическом шахматном порядке. Тщательное построение проходило под защитой кавалерии, которая сосредоточила все внимание на врагах. Когда оно завершилось, Роберто проехал вдоль строя. Мимо лучников и легкой пехоты, готовых вступить в схватку. Мимо фаланги и тяжелой пехоты, чьи щиты впереди и в центре были установлены на землю, а концы сарисс длиной в двадцать футов почти терялись за пеленой дождя. Пехота атресских ал составляла левый и правый фланги, эсторийские регулярные части занимали центр.
— Мы — армия Конкорда! — Дел Аглиос знал, что речь услышат не многие, но ее содержание быстро передадут всем. — Мы — авангард. Перед нами девственная территория. И, насколько я знаю, вы после себя нигде не оставляли девственниц!
Хриплые крики и волна смеха прокатились по строю, следуя за его словами, передаваемыми по армии — манипула за манипулой. Роберто выехал в центр строя и остановился, глядя назад, поверх голов легионеров.
— Нам дали приказ. Этот год — год, когда мы нанесем решающие удары, которые поставят Цард на колени перед Богом и Адвокатом. И есть награда весомее той добычи, которую мы уже захватили. На этот раз победа будет означать, что мы все сможем вернуться домой!
Второй взрыв криков, более громких. Копья и пики стучали по обратной стороне щитов.
— Но победу надо заработать. Уважайте своего противника и сражайтесь упорно. Защищайте своих товарищей. Дисциплина. Порядок. Победа.
Они были готовы. И теперь оставалось только ждать.
И они ждали. Весь этот дождливый день, в течение которого все презрительные выкрики, ложные маневры и небольшое продвижение вперед не смогли выманить ни единого человека и ни единой стрелы со стороны цардитов, стоявших перед ними на склоне. Роберто продержал легионы в поле до раннего вечера, а когда тучи начали наконец расходиться, они ушли обратно в лагерь, двигаясь на заходящее багровое солнце.
Так прошли четыре дня. Армия Царда наблюдала демонстрируемые Конкордом силу, обученность и решимость и довольствовалась тем, что отпускала насмешки, кричала и даже пела, оставаясь в безопасности на склоне, куда, как они поняли, Роберто вести свои легионы не собирался. Дальнобойность вражеских луков и без того представляла опасность, и он не хотел усугублять ее, ведя атаку вверх по склону. Дел Аглиос уже подумывал о том, чтобы вывести баллисты перед пехотой. Такую тактику он не любил. Повозки мешали наступлению, к тому же значительно увеличивался шанс их повреждения или разрушения. Но в конце концов это могло оказаться единственным способом спровоцировать противника.
Роберто даже попытался начать ложное движение на юг — но тут же стало ясно, что противник им не воспрепятствует. Разведчик, вернувшийся этой ночью, разъяснил причину происходящего. Цардиты накапливали дополнительные силы семьюдесятью милями дальше. В результате такого перехода Дел Аглиос просто получил бы врага как впереди, так и в тылу. Такой вариант он разыгрывать не собирался.
Вечером, на четвертый день противостояния Роберто прошелся по лагерю, останавливаясь у костров маркитантов, подхватывая песни и рассказы и возглавив молитвенный обряд на лужайке ордена. Пусть во время кампании у них нет Дома Масок, но это не означало, что они должны отказаться от своих традиций. Дерн лужайки перевозился в трех повозках и выкладывался на землю перед палаткой гласа, как только разбивали полевой лагерь. За эти последние дни, солнечные и дождливые попеременно, трава хорошо подросла, так что конь пощипал ее. Это было добрым знаком.
Позже Дел Аглиос в одиночестве ужинал в своей палатке, обложившись рапортами центурионов, квартирьеров, хирургов и ветеринаров. Армия находилась в отличном состоянии, и он составлял послание на восточный фронт Гестерису, спрашивая о новостях и сообщая о первом контакте с противником. Кружка сладкого чая испускала ароматный пар у его левой руки, а чашка с заячьим бульоном стояла справа, прямо на рабочем столе.
