Райнер вздохнул и откашлялся.
— Лично я сделал все, что смог, и даже, гм, пожалуй, больше, но повышения опять не получил.
— А что так?
Райнер пожал плечами.
— Не хотелось бы обвинять в непотизме столь благородного человека, как лорд Бехер, но, похоже, лишь его сыновья да их друзья удостоились всех почестей и назначений. А когда я по глупости попытался высказаться, то сделал себе только хуже. — Он развел руками. — Мейерлинги — бедный провинциальный род, никакого влияния при дворе. И денег нет, чтобы купить то, что нельзя с честью завоевать, так что, сообразив, что при Бехере повышения мне не дождаться, я отбыл.
Бомм покачал головой:
— Вы не представляете, как часто мне приходится выслушивать подобные истории. Достойных людей задвигают. Впрочем, вы пришли по адресу. Генерал Гутцман слишком хорошо знает все эти подковерные игры и поклялся, что в его армии повышение будут получать только достойные. Мы как родных принимаем всех, с кем обошлись несправедливо в других подразделениях.
— Вот почему я вас искал, — сказал Райнер. — О честности лорда Гутцмана говорят по всей Империи.
Бомм просиял.
— Рад это слышать. — Он протянул книжку Райнеру. — Если вы запишете на этой строчке свое имя и звание и присягнете верно служить генералу Гутцману, Зигмару и Империи до самой смерти, вас запишут в армию Гутцмана с условием сохранения ранга и прежнего жалования.
— Превосходно.
Райнер поднял правую руку и произнес присягу, мысленно улыбаясь при виде имени генерала, идущего впереди Зигмара и Империи.
Расписавшись в книжице Бомма, он обменялся рукопожатием с молодым капралом, и тот широко улыбнулся:
— Добро пожаловать в лучшую армию Империи, капрал Майерлинг. Рад, что вы теперь с нами. Завтра утром отбываем через южные ворота. Будьте там на рассвете.
Райнер отсалютовал:
— Рад обрести дом, капрал. Буду там непременно.
Уходя, Райнер наткнулся в дверях на Карела. Глупый мальчишка оживился и едва не раскрыл рот, но Райнер пнул его в ногу, и тот лишь взвыл. Нечего сказать, прирожденный шпион.
На следующее утром Райнер с несчастным видом ехал по петляющим мощеным улочкам к южным воротам Аверхейма, сопровождаемый Франкой. Предрассветная мгла превращала деревянные и кирпичные здания в притаившиеся чудовища, нависающие над узкими улочками. Туман окутывал все, Райнеру казалось, что он проник и в голову. Райнер надеялся, что им с Франкой удастся получить комнату на двоих, раз уж они отделились от остальных, но, увы, частное жилье не полагалось: с местом было туговато — базарный день, да еще и все рекруты в сборе. Даже с деньгами, полученными при вербовке, Райнер и Франка вынуждены были поселиться в тесной конуре еще с четырьмя мечниками из Талабхейма, которые всю ночь орали строевые песни. Райнер залил горе несколькими кувшинами вина и явно переусердствовал: голова раскалывалась, сознание того и гляди готово было его покинуть.
В этом он был не одинок. Аванс при вербовке был как раз рассчитан на то, чтобы новобранцы напились, но не испытали соблазна удрать из города. Так что люди, собравшиеся у высоких белокаменных ворот под знаменами Гутцмана среди телег, нагруженных мешками пшеницы, бочками солонины, яблоками, растительным маслом, овсом и сеном, были все какие-то печальные и притихшие. Кто хватался за голову, кого-то выворачивало в сторонке. Сержанты, еще вчера такие любезные и жизнерадостные, показали совсем другое лицо: вытаскивали полубесчувственных рекрутов из ночлежек и таверн, пинали, ругались и заталкивали их в строй. Другие солдаты подгоняли напрочь лишенных энтузиазма товарищей, которые уже пожалели, что во все это ввязались, и всячески пытались улизнуть через другие ворота, по глупости не сообразив снять с шапок бело-голубые кокарды.
Пока они пробирались через забитую народом площадь, Райнер углядел кое-кого из старых товарищей. Джано подмигнул ему, Абель едва заметно кивнул. Павел и Халс цеплялись за свои пики, как за последнее спасение. У Халса был подбит глаз.
В начале очереди Райнер присоединился к Матиасу, Карелу и остальным младшим офицерам.
— Доброе утро, Майерлинг, — жизнерадостно сказал Матиас.
— Доброе лишь тем, — отозвался Райнер, потирая виски, — что когда-нибудь закончится.
— Вам нехорошо, сударь? — забеспокоился Карел.
Райнер уничтожающе посмотрел на него.
— Райнер Майерлинг, — сказал Матиас, — позвольте представить вам капитана Карела Циглера из Альтдорфа.
— Рад впервые познакомиться с вами, сударь, — прощебетал Карел.
Райнер закрыл глаза.
Еще четверть часа он тупо пялился в пространство, потом наконец телеги с провиантом тронулись, и сержанты попытались заставить рекрутов маршировать более или менее строем.
— Вперед! — рявкнул Матиас прямо в ухо Райнеру, и колонна кое-как поползла через ворота в туман. Райнеру хотелось умереть.
Ему стало существенно легче после первого привала. Правду или нет говорил Матиас насчет лучшей армии в Империи, но генерал, судя по пайку, заботился о своих людях. Райнер не знал, как кормят пехотинцев, но Франка принесла ему холодную ветчину, сыр, черный хлеб с маслом и пиво, чтобы запить все это, причем качество провизии было, насколько он мог судить, лучше, чем в других полках. Красота пейзажа тоже поднимала настроение. Они ехали по сельской местности, вокруг жужжали насекомые и колосилась молодая пшеница. Над головой раскинулось голубое небо с белоснежными кучевыми облаками.
Когда Райнер наконец почувствовал себя человеком, который способен говорить целыми предложениями, он сразу погнал коня к началу колонны, где Матиас с горячностью фанатика нахваливал генерала Гутцмана.
— Империи еще предстоит использовать его потенциал в полной мере, но будьте спокойны, генерал Гутцман — превосходный полевой командир. Его победы над орками в Остермарке и над графом Дуртвальдом из Сильвании считаются у рыцарей образцами грамотной стратегии, а взятие крепости Маасенберг в Серых горах во время мятежа изменника Бригальтера не знает равных по скорости и блеску исполнения.
— В самом деле, — сказал Карел, — я сам все это изучал. Он мастерски выманил Бригальтера из укрытия.
Матиас улыбнулся:
— И этим он завоевал неизменную преданность подчиненных: его таланты позволяют свести потери личного состава к минимуму. Под командованием генерала Гутцмана никто не гибнет зазря, и люди любят его за это. И трофеи он распределяет щедро. Его людям платят больше и заботятся о них лучше, чем в какой-либо армии в Империи.
