— И теперь? — удивился Ларн. — Что вы имеете в виду? Я не понял.
— Он имеет в виду то, салажонок, что весь этот проклятый город на самом деле есть одна большая мясорубка, — проворчал Давир со дна траншеи. — А мы все — мясо!
— Учитель, ты бы рассказал салажонку о прометии, — попросил сидящий рядом с Давиром Булавен. — Лучше, если он будет знать, за что мы сражаемся.
— Ах да, прометий… — задумчиво произнес Учитель, забирая у Ларна бинокль и помещая его обратно в футляр у себя на поясе. — Это то, из-за чего здесь идет война… в общих чертах. — Затем, кивнув в сторону Давира, он добавил: — Конечно, если ты спросишь Давира, он тебе скажет, что все это лишь борьба за выживание, что в общем тоже верно. Однако, ничего не зная о прометии, ты не сможешь понять более широкие аспекты стратегии…
— Стратегия! Поцелуйте меня в мою широкую варданскую задницу! — с негодованием воскликнул Давир. — Что значит для всех нас эта стратегия?! Вы полагаете, человек думает о стратегии, когда его живот вспарывает топор орка?! Вы с Булавеном, Учитель, просто морочите себе голову! Что же вы думаете, если бы не прометий, орки тотчас бы отсюда ушли? Да будь это так, я бы первый постарался найти способ отдать его им, забыв на время о соблазнительной идее покушения на генералов! Ты, как обычно, все усложняешь, Учитель. Орки хотят нас убить лишь по одной простой причине. Потому что они орки! Вот и весь секрет! Нет, ты обязательно расскажи салажонку о своих грандиозных теориях… Уверен, их знание придется ему весьма кстати, когда в следующий раз опять засвистят пули и он снова окажется один на один с ордой визжащих зеленокожих. Хотя, исходя из того, что я видел, ты оказал бы ему куда большую услугу, если бы подсказал, как веревкой подвязать к поясу лазган, чтобы не потерять.
С гримасой раздражения на лице Давир решительно отвернулся и вновь переключил внимание на игру в карты.
— Прометий, салажонок, — начал Учитель. — Вот почему здесь орки и вот почему город так же важен для нас, как и для них. Помнишь, я сказал тебе, что поселение начинало свое существование как центр мясной промышленности? Все так, но это было тысячи лет назад. Уже не в столь далекие от нас времена Брушерок стал центром планеты по добыче прометия. Было время, когда весь город представлял собой один гигантский завод, куда из пробуренных южнее полевых скважин перегоняли для очистки сырой прометий. Даже теперь, когда качающий сюда сырец трубопровод давно перекрыт, город все еще очень богат прометием. Миллиарды баррелей содержатся в огромных подземных хранилищах практически под всеми его районами.
— Но почему орки так его добиваются? — спросил Ларн.
— Топливо, — кратко ответил Учитель. — Десять лет назад, когда мы здесь высадились, казалось, что орки вскоре захватят всю планету. Так было до тех пор, пока у их техники не начались перебои с горючим. Когда это случилось, они осадили Брушерок, надеясь захватить городские запасы топлива. Но нам удалось сдержать их натиск, и без горючего наступление орков по всей планете начало пробуксовывать. И вот с тех пор сложилась патовая ситуация, где есть мы, запертые в осажденном городе, и орки, которые, обложив город со всех сторон, стараются прорваться в его пределы. Эта ситуация длится уже очень давно, и нет никаких признаков, что мы из нее скоро выйдем.
— А что же имперские силы в других частях планеты? — удивился Ларн. — А за пределами этого мира? Почему они ничего не предпринимают, чтобы снять осаду?
— Что до имперских сил, разбросанных по всей планете, то, возможно, салажонок, они и стараются нам помочь, — начал Учитель. — Конечно, если спросить кого-нибудь из ставки, то тебе тут же скажут, что мы стоим на пороге снятия осады. Однако, учитывая то, что они уже лет десять говорят нам одно и то же, никто из нас им больше не верит. Ты скоро узнаешь, что наши командиры много чего нам говорят: что мы выигрываем войну, что у орков нет лидеров и что они уже на грани, что великий перелом, который они нам обещают уже лет десять, вот-вот наступит… Со временем ты также узнаешь, что если изо дня в день слушать одно и то же, то просто приучаешься не обращать на это внимания. Лично я подозреваю, что положение, в котором находятся наши братья-гвардейцы в других частях этой забытой Богом-Императором планеты, ничуть не лучше нашего. Ты пойми, не то чтобы я мог с уверенностью сказать, так ли это, ведь Брушерок — единственное место на планете, которое я видел. Однако среди прочих теорий эта кажется мне ничуть не хуже любой другой.
Но все это, конечно, не вполне отвечает на поставленный тобой вопрос, — продолжал Учитель, уже совершенно потерявшись в потоке собственного красноречия. — А если вернуться к вопросу о том, почему не вмешиваются имперские силы за пределами этого мира… Я подозреваю, что война здесь просто не настолько важна, чтобы стратегически оправдать полномасштабную десантную операцию. Правда, время от времени предпринимались отдельные, довольно незначительные высадки — десантным модулем или, скажем, единичным десантным кораблем, — но ничего, что хотя бы с натяжкой можно было бы назвать серьезной попыткой прорвать блокаду. Иногда, как в твоем случае и случае твоей роты, высадки оказывались всего лишь следствием грубой ошибки командования. В других случаях это выглядело, как если бы какой-то очень далекий от нашей планеты бюрократ вдруг решил отправить нам небольшое подкрепление в виде живой силы или снаряжения только для того, чтобы уверить нас, что о нас до сих пор еще не забыли. По большей части все эти случайные выброски десанта и снаряжения столь же бессмысленны и смехотворны, как и все другие аспекты жизни здесь, в Брушероке. В прошлом нам выбрасывали целые грузовые отсеки, и когда мы с боями к ним пробивались, то обнаруживали внутри ящики, полные самых бесполезных здесь вещей, какие только можно себе представить. Канцелярские скрепки, противомоскитные сетки, слабительные пилюли, шнурки для ботинок и все такое прочее.
— А помнишь, когда они прислали нам грузовой отсек, полный презервативов?! — воскликнул сидящий рядом Давир. — Я так и не смог для себя решить, что же они хотели: чтобы мы их надули и использовали как заградительные аэростаты? Или они думали, что у орков инстинктивный страх перед резиной?
— Хороший пример того, о чем я уже говорил, — сухо сказал Учитель. — Но как бы то ни было, салажонок, думаю, что самое главное я тебе сейчас осветил. Может, у тебя есть вопросы?
— К черту его вопросы! — неожиданно оторвался от карт Зиберс, глядя на Ларна с хитрой и злобной усмешкой. — Ты еще не все осветил салаге, Учитель. Осталась одна вещь, о которой ты все же забыл ему рассказать!
