– Да. Его подарила ей наша общая бабка, фрия Эрхина Старшая, еще когда она была ребенком. Эти камни родятся из подземного огня и служат для того, чтобы поглощать зло человеческой души. Эрхина умна, она может быть благородна, дружелюбна и милосердна, но только если при этом она может смотреть на людей свысока. Она добра к тем, кто ниже ее. Но если появится тот, кто способен с ней соперничать, она становится тщеславна, ревнива, завистлива, самовлюбленна, мстительна, гневлива, вспыльчива, упряма. Если бы «глаз богини Бат» не поглощал все это зло ее души, она не смогла бы править туалами. Она родилась в Месяц Мертвых, за несколько дней до Самхейна. В ней много огня, но это дурной, темный огонь. Если дать ему волю, он сожжет ее, а вместе с ней и остров Туаль. Ведь пристрастный и несправедливый правитель – горе страны! При таком поля не родят и коровы не дают молока. Когда она обиделась на твоего брата, зло ее души оказалось больше, чем мог вместить черный камень, и оно выплеснулось наружу. И я думаю… Нет, я знаю, что это зло еще вернется на Туаль. Его пыталась предотвратить наша бабка, когда заклинала этот камень. Но не все в судьбе можно исправить. У иных поступков такие глубокие корни, что если выкорчевать их, то само дерево не устоит.
Да уж, это верно, мысленно согласилась Сэла. Похоже, что те их качества, благодаря которым Торвард конунг должен был посвататься к Эрхине, а она должна была ему отказать, да еще таким диким способом, лежали слишком глубоко в самой сути их душ. Они составляли – и составляют – их внутреннюю суть. А значит, неизбежно было то, что случилось… и что еще случится.
Так, значит, сила и благополучие Туаля заключены в черном камне… Сэла прекрасно знала, о чем говорит Дер Грейне. Днем и ночью на шее фрии Эрхины висел небольшой, размером с лесной орех, гладкий черный камешек, оправленный в золото, что тоже придавало ему сходство с лесным орехом в приросших к скорлупе листочках. Она носила его везде: на пирах и в храм, не снимала его, даже когда спала или мылась. Ценность черного камня заключалась не в красоте и не в золотой оправе. Зорко наблюдая за фрией, Сэла замечала, как Эрхина тайком сжимает камешек в кулаке, когда ведет сложный разговор или гневается. Каждый раз, когда ей трудно было сносить хвастовство или домогательства Ниамора, Эрхина стискивала черный камешек белыми пальцами, и случалось чудо: ее дыхание выравнивалось, лоб разглаживался, гневный блеск глаз притухал, и она отвечала величаво и насмешливо.
Так, значит, вот в чем дело! Если сама фрия Эрхина – талисман и источник силы острова Туаль, то амулет и источник силы фрии Эрхины – черный камень. И его надо изъять…
Относительное зло… Эта мудрость могла бы стать оправданием многих преступлений, как легких, так и очень больших. Но и признать существование какого-то «чистого», общего, вселенского зла, якобы отделенного от добра четкой границей, ничуть не менее опасно. Ибо это оправдало бы борьбу на уничтожение с любым, кто лично тебе не нравится. Самого себя ведь каждый воображает добрым и светлым, ведь верно? А во вселенной нет ничего лишнего. Есть только движение и развитие, смысл которых нам доступен далеко не всегда. И только дурак будет отрицать существование того, чего сам не понимает… Нет, а все-таки как же быть с Гунн? Насчет Гунн и ее гибели Сэла никакого «относительного» зла признать не соглашалась.
– А что касается Торварда конунга… – Это имя вызвало Сэлу из ее задумчивости, и она подняла глаза. – Торвард конунг… – с колебанием, говорить или нет, продолжала Дер Грейне. – Она и не могла выйти за него. Он предназначен не ей.
– А ты знаешь кому? – недоверчиво спросила Сэла.
– Мне, – одолев сомнение, Дер Грейне посмотрела на нее, и Сэла увидела в ее красивых, светлых, немного водянистых глазах твердую уверенность. – Мне суждено выйти за него замуж. Ты будешь моей сестрой, поэтому я и хочу дружить с тобой.
– Вот как! – едва помня себя от изумления, Сэла смотрела на нее во все глаза. – Но почему? Суждено? Что это значит? Тебе кто-то предсказал судьбу?
– Я знаю будущее.
Сэлу пробрала легкая дрожь, и она разом вспомнила разговоры о том, что, дескать, на Туале все подряд прорицатели и ясновидящие. Что все подряд, конечно, болтовня, но что здесь больше предсказателей, чем в любом другом племени, – это чистая правда.
– Ведь наш род – род священных властительниц, напрямую ведется от Одина-Харабаны через его единственную дочь Меддви, которая владела пророческим и целительским даром, – продолжала Дер Грейне. – И все женщины ее рода владеют тем или другим, очень редко – обоими дарами сразу. И я унаследовала предвидение будущего. Вот смотри! – Дер Грейне приподняла камешек, висевший в середине ее золотого ожерелья. – Это наша бабка Эрхина подарила мне.
Немного вытянутый, похожий на каплю, полупрозрачный камешек был смутного цвета, серебристо-белого, с голубоватым оттенком, и мягко сиял на солнце. Казалось, он сейчас растает, как кусочек льда, и каплями потечет на землю; он выглядел хрупким, и страшновато было прикасаться к нему.
– Это называется «слезы Луны», – пояснила Дер Грейне. – Он помогает отличить истинное предвидение от пустых игр воображения. Нужно положить его под язык и… Ну, это тебе незачем знать. Благодаря ему я знаю… Знаю, что выйду замуж за твоего брата. Но фрие Эрхине лучше об этом не знать. Она…
– Она разозлится! – окончила Сэла.
Вот так новость! Сэла еще раз окинула взглядом Дер Грейне, словно примеривая ее к Торварду. Обновка неплохая, но идет ему не многим лучше прежней. Сама по себе Дер Грейне была очень хороша – высокая, стройная, красивая, с длинными светлыми волосами. Но рядом с Торвардом она – как бесплотный лунный луч. Неужели ему непременно надо найти себе жену именно на Туале, какая норна придумала такую глупость?
– Эрхина не любит меня, потому что у меня есть пророческий дар, а у нее нет, – добавила Дер Грейне. – И из-за этого многие думают, что фрией должна быть я, хоть она и старше. Но она ни за что не уступит, потому и не хочет верить, что я владею этим даром. Я говорила ей, что этот поход на Фьялленланд – большая ошибка. Но она вообразила, что мне на руку ее унижение. Она судит по себе и не понимает, что мне все это ни к чему.
– У нас говорят, что от судьбы не уйдешь, – сказала Сэла. – Но пока что-то не видно, как это могло бы выйти…
Дер Грейне только пожала плечами. Такими подробностями дар предвидения ее не наградил.
Больше они не говорили об этом и понесли срезанные ветки домой.
Но теперь Сэла знала, где слабое место туалов, и больше прежнего жаждала поговорить с Колем. Через несколько дней после прогулки в лесу она заметила, как Коль входит в двери кузницы. Тут же она засунула в дверную щель булавку своей узорной бронзовой застежки и нажала – игла выпала на пол. Сэла подобрала обломки и пошла на задний двор.
