Рафен надел робу, отметив на ней измененный символ Кровавых Ангелов, с золотым ореолом и копьем.
— Что это такое?
— Люди создали это. Они надевают это, чтоб славить его.
Лицо Рафена исказила злость, и он оторвал символ.
— Я буду носить символ нашего Ордена и никаких других, — прорычал он, — отведи меня к Аркио.
— Это не возможно. Благословенный готовится обратиться к воинам перерожденного…
— Отведи меня в часовню! — Прервал его Рафен. — Или уйди с дороги!
С БАЛКОНА Штель смотрел на площадь. Там едва было свободное место, в громадах красных очертаний Кровавых Ангелов, скопившихся молчаливыми, почтительными рядами и армии фанатиков в красных кушаках. Воинство перерожденного уже каждый день раздувалось от призывников, их было уже намного больше, чем мог вместить "Беллус". Изучая их, он постукивал пальцем по губам. Вскоре, он позволит Сахиилу отобрать тысячу самых ярых, что отправиться с Аркио на Ваал. Подобие улыбки появилось, когда он подумал, что скажет великий Данте, когда столкнется с таким зрелищем. Он почувствовал приближение Уланы и повернулся к ней. Она низко поклонилась.
— Лорд Инквизитор, я принесла новости.
Его бровь поднялась. Это должно быть что-то важное, если астропат не пожелала передать это с орбиты.
— Говори.
— В телепатическом канале я выследила остатки несанкционированный передачи, которая была послана с нашего судна на Ваал. Потребовалось несколько дней медитации, чтоб развернуть его, но я преуспела.
— Что в нем? — спросил он тихим голосом.
Улан заколебалась.
— Там… данные не доступны, лорд. Но я интуитивно нашла кодовый ключ Десантника, который послал его. Сержант-ветеран Корис.
— Невозможно, — отрезал Штель, — Корис был глубоко в объятьях черной ярости, я видел это.
— В этом нет сомнений, — настаивала она, — код был его.
— Кто посмел использовать вокс мертвеца? — Спросил инквизитор, — Эти Астартес не осквернят броню павших, это один из их самых святых принципов.
Он замолчал, когда увидел две фигуры, прокладывающие путь через солдат ниже, одну в броне, и одну в капюшоне робы. Штель мгновенно понял на кого он смотрит.
— Рафен, — он взглянул на Улану, — возвращайся на "Беллус". Ты понадобишься мне позже.
Астропат отбыла, Штель возвратился в часовню, где Сахиил стоял над Аркио, одновременно возвышающимся и раболепным. Вокруг "Благословенного" толпились серфы Ордена, одевая его в освященную мастерскую броню, умасливая ее.
— Великолепно, — выдохнул Сахиил, глядя очарованными глазами.
Аркио не поднимал глаз. Его ледяные, голубые глаза смотрели на пол часовни, он рассредоточенно слушал нашептываемые симфонии битв, прогремевшие бессчетные века тому назад. Вместо простых форм брони Кровавых Ангелов, которую он носил прежде, Аркио теперь был украшен облачением, которое сверкало подобно яркому летнему солнечному свету. Руки и ноги были выкованы, предполагая широкие кости скелета или могучие мускулы, напрягшиеся под керамитом, в то время как грудь была широкой и чеканной. Украшающие грудную пластину крылья, были исполнены из белого золота, которые гармонировали с крыльями из-за спины, обрамленные единственной слезинкой, вырезанной из гигантского рубина. Дизайн повторялся на его левом плече, в то время как правое несло изображение святого копья. Каждый дюйм брони был покрыт новой гравировкой, словами заново созданных молитв перерожденному ангелу. Снаряжение подходило ему так, как будто он был рожден носить его.
— Проклятье Вандира! — Все глаза повернулись в сторону говорящего, когда Рафен вошел в часовню. — Ты одет в золото?
Сахиил сошел вниз, чтоб блокировать ему путь.
— Да, Рафен.
— Но…
— Но, ничего, — прорычал жрец. — Ты видел проявление. Ты был там. Ты сомневаешься в своем собственном зрении?
Рафен пытался найти слова, но они убегали от него. Он почувствовал на себе железный, буравящий взгляд Штеля и его колени ослабли.
— Рафен, ты навлек это на себя, — сказал Сахиил и протянул к нему свой редуктор одной рукой и красный грааль другой.
— Только благодаря твоему кровному родству с ним, я толерантно относился к твоим сомнениям в божественной природе Благословенного, но сейчас ты стоишь перед выбором.
Он поднес пистолет к лицу Рафена.
— Теперь выбирай, брат. Ты поклянешься в своей преданности или будешь против него.
На колени.
Он замешкался и Сахиил заорал громче выстрела.
— На колени!
Еще до того как он осознал что делает, Рафен упал на одно колено и увидел рядом со своими губами грааль. Внутри кружилась темная жидкость.
— Этой клятвой, ты отдаешь свою жизнь и кровь, Аркио Благословенному, Перерожденному Сангвинию, Лорду Копья, — нараспев произнес жрец, — свою славу и свою честь, пока не умрешь.
Рафен поднял глаза и встретился взглядом со своим родным братом. В нем не было ничего, кроме барственного высокомерия и неощутимой угрозы, клубившейся жестокостью внутри. Если я умру здесь, то последний несогласный умолкнет, думал он, но принести такую клятву…
Лицо Сахиила исказила жестокая улыбка, его палец напрягся на спусковом крючке.
Но затем Рафен отринул его, протянулся и глотнул из чаши.
— Этой клятвой, — начал Рафен, — я отдаю свою жизнь Аркио Благословенному.
Пока он говорил вслух, кровь во рту была холодной и кислой как пепел.
Он слишком долго отрицал это, но теперь Рафен видел, как правда о его пути открылась перед ним. Его брат был чем-то странным и ужасным, он больше не был сыном Ваала, больше не поклонялся их кодексу. С обжигающей ясностью ярости, бегущей по его венам, Рафен понял, что вскоре между ними с Аркио будет подведен итог и только один из них останется в живых.
Затем Аркио улыбнулся, и это было восхитительным зрелищем.
— Добро пожаловать, брат — сказал он, — добро пожаловать в Новую Кровь.
Джеймс Сваллоу
Божественный Сангвиний
Посреди всего сумасшествия, воин нашел себе маленький темный уголок — крошечное святилище тишины, в котором он мог отключиться. До известной степени это было его убежищем, местом, в котором он мог отгородиться от водоворота сомнений и страхов, и сконцентрироваться, вместо того чтоб искать ответы на вопросы, которые изматывали его. Помещение когда-то служило подвальным хранилищем для летучих и горючих химикалий, и густой воздух в нем все еще сильно отдавал углеводородом. Сама вонь от них въелась в глухие, железные стены.
