— Хорошо, я уделю ей внимание до того как я…
Взволнованный, бессловесный крик разорвал воздух и от неожиданности Штель закрутился. Его рука последовала к рукоятке элегантного лазгана на поясе, но его действия были медленными и неторопливыми по сравнению со стремительными движениями почетного караула. Кровавые Ангелы мгновенно вскинули болтеры, направив оружие на три фигуры, появившиеся в боковом коридоре.
Во главе группы был мужчина, с красным лицом и водянистыми глазами. Одежды его и двух женщин вместе с ним, были несколько неопрятны, но богатого, напыщенного покроя. Штель решил, что они, скорее всего, из торговцев Шенлонга, лишенные своих земель, все еще цепляющиеся за изысканный образ жизни который вели еще до вторжения Несущих Слово.
— Милорд, инквизитор! — Начал мужчина, его губы дрожали. — Простите меня, но…
Он на полшага приблизился к Штелю и внезапно там оказался один из десантников, блокирую путь темно-красной стеной.
— Назад, — проскрежетал Кровавый Ангел.
Лексмеханик повернулся к другому десантнику.
— Как сюда проникли эти гражданские? Эти уровни крепости Икари запретны для всех, кроме слуг Аркио Благословенного и Бога-Императора.
При упоминании Аркио, пара женщин ахнула от изумления. Мужчина сотворил знак аквилы и склонил голову.
— Пожалуйста, простите меня господа, но, почитая его имя, мы осмелились пройти стражу ниже.
Штель насмешливо поднял бровь и шагнул вперед, мягко отодвигая в сторону болтер десантника.
— В самом деле? И какое подношение вы хотели бы сделать?
Мужчина облизнул губы.
— Я… Мы… Мы надеялись лично увидеть Благословенного. Чтоб попросить его благословения.
Он смахнул слезу с глаз.
— Все что у нас было, отобрано во время вторжения. У нас теперь ничего нет.
Про себя Штель глумился. Эти напыщенные чурбаны хнычут над потерей денег и имущества, в то время как остальные на Шенлонге едва могут себя прокормить. Слова мужчины только усилили ненависть инквизитора к коррупции Империума, изъеденный червями каркас общества, который служит только чтоб прославлять уполномоченных и богатых. Внешне Штель ничем не выдал ни одну из этих мыслей.
— Те из нас, кто покажут свою преданность Благословенному, будут вознаграждены, — сказал инквизитор, — вы проявите ее?
Торговец быстро быстро закивал.
— О да, да! Тому, кто освободил нас, я с радостью отдам все что могу и взамен попрошу только о благословении.
— Вы отдадите все, что можете, — повторил Штель, позволив слабому намеку на улыбку пробежаться по губам, пока он изучал женщин. Родственная связь между ними была очевидна. Младшей из них было не более шестнадцати лет, она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она была по-местечковому привлекательна в своей девственности. Другая, примерно его возраста, имела покорный вид, усиливающий ее притягательность. Штель рассматривал обоих; возможно он мог себе позволить отвлечься.
— Это ваша жена и дочь? — Спросил он, вопрос повис в воздухе.
— М… — Мужчина пытался подыскать ответ и не нашел его.
Штель кивнул.
— Отведите их в мою комнату, — сказал он почетному караулу и десантник повиновался, сопровождая женщин под прицелом болтера.
— Я призову их на досуге.
Инквизитор кивнул мужчине.
— Ваше подношение велико. Вы ценный слуга Благословенного.
Когда он продолжил свой путь в часовню, Штель услышал как мужчина бормотал сбивчивые, ломаные слова благодарности.
РАФЕН не осмелился зайти ни в одну из молелен внутри крепости Икари, слишком хорошо осведомленной о том, что он увидит внутри. Солдаты с Шенлонга проходились молотками и долотом по сложным мозаикам и фризам, которые не успели уничтожить силы вторжения хаоса и вытаскивали их наружу. Врага больше не было, он был изгнан и убит, но люди, которых они ненадолго поработили, завершили секуляризацию, начатую Несущими Слово. Изменился только объект их почитания. В местах, санкционированных Империумом для поклонения, они малевали грубые изображения символа Кровавых Ангелов и недавно созданную икону их Благословенного Аркио, золотой нимб, пересеченный сияющим копьем. Это зрелище распаляло сердце Рафена подобно факелу, но он не осмеливался открыто высказывать свои сомнения, которые кипели в нем, и уж тем более он даже не собирался исповедоваться в таких местах. Он не сомневался, что все, что он скажет, будет донесено Высшему жрецу Сахиилу, и дать ему услышать чистосердечные мысли Рафена, было бы смертельной ошибкой.
Так же Рафен не мог посетить ни одну из церквей для простых людей и гражданских, теснившихся в щелях разросшегося города, между фабричных соборов Шенлонга, километровой высоты. Вид космодесантника, даже без его освященной брони, не останется незамеченным населением. И точно так же как люди в крепости приняли в своем сердце нового кумира, так же и он, Аркио, которого величали новым Лордом Крови, вытеснил Императора из всех церквей по всему миру-кузнице. Так что здесь, в тусклом и плохо освещенном помещении, на улице разрушенной снарядами и покинутой жителями, Рафен создал свое место для молитв, маленькую, безопасную потайную комнату для своих месс, где ни одно любопытное ухо не услышит его молитв.
— Я должен исповедаться, — сказал он медному идолу Бога-Императора, — меня заставили отказаться от клятвы своему лорду Ордена, отвернуться от Сангвиния ради своего родного брата… человека, которого они называют Аркио Благословенный.
Рафен сдержал дрожь в голосе.
— Я не знаю, во что превратился мой брат, но только этого мое сердце принять не может, то, что Сахиил и Штель объявили самоочевидным. Я не могу согласиться с тем, что Аркио это перерожденный Сангвиний, и все же, зная это, я принес ему клятву верности.
Он покачал головой, отвечая на не заданный вопрос.
— В этом не было трусости, я клянусь. Высший Сангвинарный жрец Сахиил наверняка бы казнил меня, если бы я не преклонил колено перед Аркио, но с моей смертью, больше бы никто ничего не сказал против этого безумия. Прости меня, мой повелитель, за это двуличие.
В дыхании Рафена появилась дрожь.
— Даруй мне способность понять, — сказал он с просьбой в голосе, — укажи мне путь. Я спрашиваю, что ты желаешь от меня? На Кибеле, во время штурма нечестивых Несущих Слово, я был готов отдать свою жизнь и стать по правую руку у Трона, но в своей мудрости ты привел нам на помощь "Беллус", с моим младшим братом на борту. Я думал, я был благословлен увидеть своего родного брата после такой долгой разлуки… Наши узы крови столь же сильны, как и товарищество моих боевых братьев.
