— Мы не можем победить в войне с прихвостнями архиврага. Они следуют за нами каждое мгновение, что мы существуем. Грехи наших кузенов-предателей требуют искупления в битве. Целые миры были потеряны из-за рабов старых легионов, но совет магистров ни разу не собирался, чтобы решить стоит ли отказаться от борьбы с ними.
— Ты смеешь так говорить? — спросил Техиал. Традиции требовали от хрониста молчания, но Апостола Крови трясло от негодования, его покрытое шрамами лицо исказилось до неузнаваемости. — Твои слова порочат имя нашего Отца! — Техиал сжал край кафедры так, что дерево брызнуло щепками.
— Избавь меня от этой риторики, Апостол! — оскалившись, Сет отвернулся от него. — Проклятье так же реально, как и всё, что выплескивает Глаз.
— Я согласен с Техиалом. Это ересь, — сказал Орлок.
— Да? — Сет покачал головой. — Архивраг может быть побежден и убит. Мы будем сражаться с порождениями архиврага, положим все свои силы и победим. Мы убьем их, даже если придется обескровить галактику, чтобы сделать это. Но мы не сможем встретиться лицом к лицу с проклятьем, не сможем призвать его к ответу. Мы не в состоянии сражаться против того, что составляет саму нашу суть.
— Ты не прав, — сказал повелитель Ангелов Сангвиновых Сентикан, чье лицо было не разглядеть под плотным капюшоном.
— Как же я должен воспринимать такие слова от человека, прячущего лицо даже от собственных братьев? — с вызовом взглянул на него Сет.
Если оскорбление и задело Ангела Сангвинового, то внешние проявления чувств остались скрыты капюшоном Сентикана. Он продолжил со спокойной уверенностью:
— Владыка Мефистон — живое подтверждение победы, которая нас ждет. Он вырвался из объятий ярости в ясном уме и здравом теле. Он — достаточная надежда.
— Ты так же наивен, как самый зеленый новичок, если веришь, что это чудовище будет нашим спасением. Мефистон — выродок, который должен быть облачен в броню такую же черную, как его душа.
Комментарий Сета вызвал волну негодования по всему залу. Требования наказания и гневные протесты звучали со всех сторон.
— Он хотя бы не убивает с таким же пренебрежением, как Расчленители, — презрительно ухмыльнулся Малаким из Плакальщиков. — В сравнении с теми, кого ты считаешь достойным быть облаченным в багряную броню, убийцы из моей Роты Смерти — и те пребывают в здравом уме.
— Да что тебе известно о битвах, Плакальщик? Посмотри на себя! Желтый среди красных. Трус в море крови! — зарычал в ответ Сет, позволив бешенству взять над ним верх.
Малаким собирался ответить, но Данте оборвал его.
— Злость и отчаяние, Сет. Они привели к смерти Нассира.
Сет вздохнул, отрезвленный словами Данте. Нассир Амит был первым магистром ордена Расчленителей, жестоким и яростным воином, совершившим множество великих деяний. Он сражался в великой войне и покорил Кретацию — мир, который Сет считал домом. Амит был лучшим из Расчленителей, пока его не поглотила жажда крови и насилия.
— Я шагнул во тьму и повел армию чудовищ на защиту света. Я делал то, что должно, дабы обеспечить будущее ордена, — огрызнулся Сет.
— Превыше всего твой долг перед Императором. Выживешь ты или нет — не имеет значения, — процедил Герон. Его лицо светилось презрением. Как и остальные братья его ордена, Ангел Божественный относился к проклятым с гневным пренебрежением. Он презирал их — за слабость, которую отец оставил им в наследство.
— Превыше всего — мой долг перед Сангвинием и его сынами, командование которыми досталось мне.
— А что ты скажешь о твоем долге перед нами? Что скажешь о твоем обещании мне, разве ты забыл об этой клятве? — спросил Данте.
Сет посмотрел на Данте и промолчал. Он помнил.
— В тот день, когда ты стал магистром ордена ты пришел ко мне. Пришел ко мне! — в первый раз за день самообладание Данте подвело его, а руки крепче сжались на балюстраде. — Ты поклялся усмирить Расчленителей. Положить конец вспышкам насилия и безрассудному бесполезному кровопролитию. Ты должен был вернуть ордену честь, а памяти Сангвиния — славу.
— Я стремился сдержать клятву с каждым вздохом, — Сет устремился вперед и поднял взгляд на Данте. Его темные глаза отражались в маске Кровавого Ангела.
Неловкое молчание повисло над Юдицием, пока магистры орденов смотрели, как Расчленитель и Кровавый Ангел обменивались оценивающими взглядами.
— Тогда говори, — нарушил тишину Данте. — Расскажи нам о своих стараниях.
— Ты уничтожил Арер, чтобы скрыть грехи твоих братьев, — голос Малакима был холоден, в его глазах плескалось высокомерие.
— Я уничтожил Арер, чтобы остановить архиврага, — бросил Сет, судорожно стискивая кулаки — но почти сразу глубоко вздохнул и расслабился, разжав пальцы. Сдержанность. В его голове звучало предупреждение Апполлуса. Если ты хочешь доказать, что мы являемся чем-то большим, нежели берсеркерами, которыми нас считают, ты должен проявить сдержанность. Сет подавил улыбку. От яростного капеллана редко удавалось услышать подобный совет.
— Действительно? — спросил Сентикан. — Был ли это единственный способ достичь победы, или всего лишь наиболее удобный, позволивший тебе обелить свою честь?
Слова застряли у Сета в горле от гнева, и он только зарычал в ответ.
— Ты не понял сути, — ответил за него Данте. — Даже покоренные Яростью, Расчленители достигли многого. Они платят за победу собственными жизнями.
Весь зал погрузился в шумные споры, когда присутствующие магистры начали выражать свое мнение о неожиданной позиции Данте. Гневные обмены репликами и попытки быть услышанными смешались, пока магистры бурно обсуждали сказанное.
Сет молчал, кивнув Данте. Он не ожидал, что Кровавый Ангел выскажется в его защиту, но был рад этому вмешательству. Тем не менее, он бы отдал свое умение драться, чтобы узнать, что скрывалось за непроницаемой маской смерти, и взглянуть Данте в глаза. Кровавый Ангел был воином, с которым мало кто мог тягаться, но его боевые умения не шли ни в какое сравнение с его же лидерскими способностями. Кроме того, Сета беспокоило, что он абсолютно не понимал мотивов Данте.
— Тишина, братья. Тишина и размышления, — произнес Техиал формулу закрытия. Услышав это, остальные успокоились, хотя полные ненависти взгляды и выдавали напряженность споров.
— Близится время правосудия, — он кивнул Данте.
Кровавый Ангел сложил руки на груди в знамении аквилы и произнес слова ритуального псалма.
— Божественный отец. На прекрасных крыльях ты возвысился над ложью и познал правду судьбы. Со знающим взглядом ты встретил свою смерть, непреклонный и не сломленный. Вдохни в нас часть твоей ясности ума, милосердия и самоотверженности. Будь проводником в нашем выборе. Пусть принятое здесь решение пойдет на пользу всем нам, сыновьям твоим.
