Сказав это, Кар еще какое-то время постоял, глядя вниз, точно сделал все нужное и забыл, что дальше. Под его взглядом край ближайшей скамьи постепенно задымился, на обтертом дереве появился маленький синеватый огонек.
Горм протянул свой посох и нижним концом толкнул мертвеца в грудь. Кар, точно дерево без корней, повалился на спину, рухнул на пол и застыл. По гриднице покатился трупный запах, Далла первой охнула и прижала ладонь к носу.
Теперь Кар Колдун был мертв окончательно. Он сделал то, зачем морские великанши выпустили его со дна.
Дагейда дочь Свальнира сидела на крутом склоне горы, пристроившись в россыпи розовато-серых гранитных валунов. С двух шагов человеческий глаз не различил бы среди кустов можжевельника, среди камня и мха ее маленькую фигурку в серой волчьей накидке. Жадный лежал в нескольких шагах ниже по склону, где среди валунов хватило места для его длинного тела.
Маленькая ведьма мастерила стрелу и так погрузилась в работу, что не поднимала головы и лишь изредка принималась бормотать что-то нескладное. Древком служила тонкая можжевеловая палочка длиной не больше локтя, с одной стороны обломанная, а с другой – обкусанная мелкими острыми зубками. Для острия Дагейда подобрала где-то осколок кремня, очень похожий на настоящий наконечник стрелы. Может быть, он и был настоящим, обколотым еще теми древними людьми, что жили в Века Великанов и не умели плавить железа. Дагейда вставила кремневый наконечник в расщепленный конец палочки и теперь старательно обматывала его тонкой и прочной полоской березовой коры.
Стрела получалась кое-как: искривленная, вертлявая, непрочная, словом, никуда не годная. Пятилетний мальчик высмеял бы такую стрелу. Но не боевые качества требовались Дагейде. Эта детская стрела служила ей лишь знаком, как зримое воплощение заклинающих сил, образы которых она пока еще с трудом могла удержать в уме.
Вдруг она бросила стрелу на колени, подняла голову, прислушалась. Потом со звериной ловкостью прянула к земле и прижалась ухом к камню. Не закрывая глаз, Дагейда вслушивалась во что-то, происходящее глубоко в теле горы. Откуда-то издалека под землей катились медленные тихие волны, и с каждым мгновением они становились сильнее и отчетливее. Дагейда вскочила на ноги.
– Жадный! – крикнула она, торопливо стряхивая приставшие хвоинки с ладоней. – Где ты?
Огромный волк, поднявший голову еще при первом ее движении, серой косматой змеей скользнул вверх по склону и поставил передние лапы на камень рядом с хозяйкой.
– Жадный, пора! – вскрикнула Дагейда и вцепилась обеими руками в шерсть на спине волка. Ее маленькое бледное личико выражало отчаянное волнение, нетерпение и радость. – Пора! Пора! – Она запрыгала, как обычная девочка, которую зовут на праздник. – Они идут! И мы пойдем! Скорее! Скорее!
Прямо с камня Дагейда перескочила на спину Жадному. За пояс ее была заткнута кремневая стрела. Зверь прыгнул вниз по склону и мигом пропал среди зарослей.
Фьялли и квитты сошлись на прибрежной полосе близ усадьбы Речной Туман. С одной стороны простирался обрывистый берег, одетый в бурый камень, с другой – покрытые ельником горы. Между ними тянулась неширокая долина, где стояло несколько рыбацких двориков, росли чахлые кустарники, бежало два-три мелких ручья. Зауряднейшая местность, никогда не знавшая событий крупнее, чем удачный улов или севший на камни корабль, внезапно стала местом жестокой битвы. Последней, как думалось многим, битвы в этой войне.
Близость сражения оказалась неожиданной для обеих сторон. Торбранд конунг не ждал, что квиттинское войско встретит его так скоро, так далеко от Тингваля и Хельги хёвдинга. А Хельги хёвдинг даже не успел узнать о появлении врагов. После того как мертвый Кар принес в Речной Туман свою страшную весть, в усадьбе лихорадочно собрали войско – такое, какое удалось собрать за одни сутки. Руководил всем Халльгрим Белый – мужчина лет пятидесяти, грубоватый и решительный. Он участвовал вместе с Дагом и Эйвиндом еще в первой битве Квиттингского Востока с фьяллями два года назад и теперь верил, что снова сумеет за себя постоять. Уже на рассвете, когда дружины собирались выступать, к ним присоединился Вигмар Лисица со своим копьем и тремя сотнями воинов Медного Леса. Он вышел из Тингваля заранее, так как уже не мог прокормить своих людей в усадьбе хёвдинга. Ингвид Синеглазый с другими тремя сотнями собирался последовать за ним завтра. Он тоже не успеет.
У Вигмара и Халльгрима Белого, который собрал дружины ближайшей округи, вместе имелось человек девятьсот. У Торбранда конунга набралось всего восемьсот – те самые, кто уцелел после двух битв в Пестрой долине. Но в то же время это были совсем другие люди – не измотанные и подавленные поражениями, а отчаянно смелые, уверенные и сильные, как железные великаны. Впереди них бежали слухи один другого страшнее: говорили, что у Торбранда новое чудесное оружие, то ли подаренное Одином в обмен на огромную жертву, то ли отбитое у великана. И что с ним идет ведьма Медного Леса, силу которой квитты хорошо знали. Смерть великана и предательство ведьмы разило сильнее клинков: как ни потрясал золоченым копьем Вигмар Лисица, как ни напоминал о недавних победах и ни призывал добить захватчиков, квитты шли в бой с чувством неизбежного поражения. Казалось, без Свальнира, корня квиттингских гор, сама земля вот-вот начнет расползаться под ногами.
Три колдуна всю ночь перед битвой сидели вокруг костра на высоком прибрежном взлобке, откуда виднелись костерки всего войска, и плели боевые заклятья. И всю ночь они ощущали, как с юга, из-за ближайшей горы, им отвечает кто-то. Чей-то враждебный голос рвал и ломал их заклятья, стараясь набросить на беспокойно дремлющее войско свои – отнимающие силу, внушающие страх и отчаяние. Это была она, ведьма Медного Леса. Она уже начала свое губительное дело, крушила дух квиттов, чтобы меч в руках ее нового мужа без помех мог крушить их тела.
И утром, когда два войска сошлись в узкой прибрежной долине, все квитты разом увидели ее. Высокая женщина, похожая на тонкое деревце, стояла на вершине южной горы, заклинающе подняв руки. На одной руке звездой блестело золотое обручье, в лучах весеннего солнца видное даже издалека. Множество стрел рванулось к ней, но все они разом остановились в воздухе и бессильно попадали вниз: заклинание сломало их полет.
Торбранд конунг сам шел впереди своего войска, и его меч оправдал свою славу. «Солнце сражений» двигалось через человеческий строй, как огонь сквозь солому, прожигая себе дорогу и оставляя позади только мертвых. Ни один клинок квиттов не мог ему противостоять. Строй фьяллей все глубже врывался в квиттинское войско. Только в одном месте квитты не отступили – там, где огненной молнией мелькало в битве золоченое копье Вигмара Лисицы. Только он и мог стать достойным противником конунгу фьяллей – неизбранный, незаконный, но единственный сейчас настоящий вождь квиттов.
