- Антаргин…
- Позже. Еще есть время, - прохрипел он в ответ. - Давай.
Стена грелась от их прикосновения, отвечая на просьбу впустить. Сальмир отдернул ладонь, когда жжение стало невыносимым, ощущая, что поддерживаемое им тело становится невесомым. Нерожденная забрала Антаргина к себе.
- Повелитель стихий…
Мужчина поднял голову. Она мерцала перед ним, сверкая каплями, формируя телесный облик - такой прекрасный, такой родной.
- Мама… - прохрипел он, и блистающая лужица образовалась перед ним.
- Я предупреждала тебя… Я говорила…
Она плакала. Он чувствовал. Ее слезы рвали его на части. Рвали то, что осталось. Еще осталось с ним, в нем.
Малость. Самую малость, но так больно. Непереносимо больно.
- Прости… меня… - простонал он, мечтая дотянуться до нее, коснуться, но сил не было.
- Рьястор. Малыш! - его закружило в вихре ее мольбы, перевернув на спину, ломая душу.
- Я…
- Что? - легкой лаской она пробежалась по его спине. Едва ощутимо, так нежно, как только могла. С любовью.
- Спаси его.
- Нет! Ты!
Она взвилась спиралью, круговоротом оплетя его. Осыпалась каплями на веки, стекая дорожками по щекам, сползая слезами по поблекшей шерсти сияющей ранее шкуры.
- Да. Я так хочу.
- Ты…
- Он для меня. Я знаю, ты можешь. Только ты… Одна…
Боль. Бушующие реки боли. Штормовое море. Океан, сметающий сушу, накрывающий ее пагубной волной.
Он не знал, что любим настолько! Она не знала, что он так сильно полюбил.
- Они все…
Его хрип погасил ее ярость.
- … для меня.
- Ты - мой сын, - прошептала она.
- Он тоже, - выдохнул он. - Спаси его. Соедини нас. Путь будет он.
… Шелк ее волос на его груди. От их прикосновения щемит в груди. Он привык. Настолько привык, что не готов проститься.
- Ты любил когда-нибудь? - глухо, под ребрами, словно вопрос вырвался из него самого.
- И да, и нет.
- Как это?
Она перевернулась с бока на живот и, упершись подбородком в его грудь, заглянула в глаза.
- В моей жизни была только одна женщина - Риана. И я люблю ее, как сын любит мать.
- И все? - с удивлением переспросила она.
- И все, - с улыбкой согласился он.
- Значит, не любил.
- Почему? - он вновь запутался в нитях ее мыслей. Как всегда.
- С чувством к матери, мы рождаемся. Оно всегда в нас - от начала и до конца. А я говорила про то, что возникает внутри. Как бы, новое, что затем становится частью души. Неотъемлемой частью, такой же, как любовь к матери.
- Такова для тебя любовь?
- Да, - она кивнула, а щеки слегка заалели. - Так я люблю тебя…
Она дрожала. Редкие светящиеся точки опадали на пол к ее ногам. Она познавала глубину чувств, таких, о которых ранее не знала, с которыми не надеялась столкнуться.
- Ты отказываешься от себя ради них? - тихо спросила она.
- Ради них, - согласился он.
Она закружилась вокруг него. Теперь уже задумчиво. Изредка касаясь.
- Хорошо. Я спасу его для тебя, - со слезами в голосе прошептала Риана, и Антаргин с облегчением уронил голову на пол.
- Спасибо, мама.
***
Литаурэль улыбнулась, увидев его. Он будто с места не сходил. Застыл, превратившись в камень.
Следуя зову своей души, родившемуся из слов Сарина, девушка, не раздумывая, приблизилась к Лутаргу и, не дав тому опомниться, обвила руками крепкий торс, прижимаясь к груди.
- Все хорошо, - прошептала она, вторя его удивленному, резкому выдоху. - Теперь все будет хорошо.
Он вздрогнул. Тело напряглось, готовое оттолкнуть. А затем сильная мужская рука легла на девичью талию, притягивая еще ближе, стирая то мизерное расстояние, что еще оставалось между ними.
Она удовлетворенно вздохнула, радуясь ощущению его тепла. Ее грудь касалась его груди. Ее голова покоилась на его плече. Его дыхание щекотало ей щеку.
Она смогла бы остаться в его объятьях навсегда. Он мог бы удерживать ее вечно. Осталось лишь понять желания друг друга.
- Нужно идти. Времени до караула почти не осталось, - с сожалением поторопил их Сарин. "У них еще будет возможность оценить друг друга", - успокоил себя старик.
Они беспрепятственно добрались до открытой двери потайного хода. Перекличка дозорных раздалась в ночи, когда лаз закрылся, отделив желающих остаться незамеченными от внешнего мира. В молчании прошествовали по подземелью и выбрались наружу в пределах дворцовых стен.
И все бы ничего. Затея вполне могла оказаться удачной, если бы не злополучный конюх. Его вопль был услышан вернувшимися в гарнизон гвардейцами, в тот момент обихаживающими коней. Следуя вейнгарскому приказу проверять даже кажущиеся незначительными происшествия, он отправились на досмотр. Не обнаружив нарушителя спокойствия, доложили командиру, и тот отправил поисковый отряд.
Паническим настроением вейнгара пренебрегать не стоило никому.
Она проснулась, дрожа под одеялом, словно лежала на сырой земле под порывами ледяного ветра. Сердце билось, как у загнанного зверька - надрывно, с перебоями. Щеки были мокры от слез.
Лураса зарылась лицом в подушку, заставляя себя дышать медленно и ровно, чтобы остановить сумасшедший ритм, штурмующий грудь. Мечтая об одном, хоть немного сбавить бег крови по венам. Она задыхалась от исполненной страхом боли, терзающей ее сердце.
Вновь этот тревожный сон. Уже который раз. Которую ночь. Один и тот же.
Она не знала, о чем он. Не помнила, проснувшись. Стоило открыть глаза и все проходило. Забывалось, оставаясь за гранью реальности.
Лишь только чувство великой потери оставалось в ней. Самой страшной потери в ее жизни. И Раса не была уверена, что хочет вспомнить, в чем именно она состоит.
Проворочавшись некоторое время в постели, Лураса сдалась и откинула одеяло. Больше ей не уснуть. Не сейчас, пока свежи болезненные воспоминания. В комнате было тепло, даже жарко, и женщина подошла к окну, чтобы впустить немного свежего воздуха.
Легкий ветерок коснулся ее лица, освежив пылающие щеки. Раса вдохнула полной грудью, наполнив легкие солоноватым морским воздухом, а на память тут же пришел другой - насыщенный ароматом хвойных деревьев. Она никогда более не бывала в горах. Не видела лишенных растительности скал, не любовалась ущельями. Только тогда, с ним.
Они любили стоять у окна, обнимая друг друга и смотря в ночь. Любили, держась за руки, прогуляться вдоль каменных стен горной крепости, когда лишь звезды наблюдали за ними с небес, и никто не мешал слушать тишину ночи. Или посидеть у обрыва, внемля далекому уханью совы.
Прошли годы, а она все помнила. Каждый день, проведенный рядом с ним, каждый миг, что могла видеть его. Прикасаться. Не думать о будущем и позволить себе быть счастливой. Это было так давно, и в то же время так близко.
