Джеффри Лэндис - Рябь на море Дирака

Ripples in the Dirac Sea

Geoffrey A. Landis

1989 Nebula Short Story Award

Перевод IGNIS/margincalls.livejournal.com

Моя смерть нарастает надо мной, как волна прилива, устремляется навстречу с неумолимой величавостью замедленного движения. Я ещё бегу от нее, хотя бесполезно.

Я умираю, и рябь от меня, растворяясь, расходится в бесконечность. Также как волны ровняют следы забытых путешественников.

МЫ БЫЛИ ТАК ОСТОРОЖНЫ, стараясь избежать любого парадокса в день, когда впервые проверили мою машину. Двумя кусками изоленты наклеили крест на бетонный пол нашей лишенной окон лаборатории, водрузили будильник на эту отметку и заперли дверь. Спустя час вернулись, убрали будильник и поместили в экспериментальное устройство кинокамеру стандарта супер-девять. Я зарядил ее пленкой, навел объектив на изолентовый крест. Один из моих студентов настроил машину, чтобы отправить камеру на полчаса назад в прошлое, подержать там пять минут и вернуть. Она ушла и вернулась, на вид – даже не мигнула. Когда мы проявили фильм, время на будильнике было – за полчаса до того, как я зарядил камеру пленкой. Стало ясно: в деле открывания дверей в прошлое мы преуспели. Бессонная команда отпраздновала это, распивая чёрный кофе вперемешку с шампанским.

Теперь, когда я знаю о времени гораздо больше, я понял нашу ошибку. Нельзя было ставить кинокамеру в комнате с часами, чтобы заснять машину, прибывающую из будущего. Но это ясно теперь, тогда не было.

Я опять появляюсь. Рябь из безбрежного моря бесконечности сходится в «здесь и сейчас».

А именно – в восьмое июня 1965 года, Сан-Франциско. Жаркий ветерок шебуршится в траве, испещренной пятнами одуванчиков. Пышные белые облака развлекают нас, принимая поразительные формы. Впрочем, никто не останавливается, чтобы насладиться этим зрелищем. Люди проносятся мимо, изо всех сил стараясь выглядеть целиком поглощенными своими делами. Они верят, что, если будут казаться достаточно занятыми, то станут важнее. "Так торопятся! – говорю я, – почему бы им не притормозить, присесть, не насладиться этим днем?"

"Они в ловушке иллюзии времени", – ответил Дэнсер. Он лежал на спине и надувал мыльный пузырь. Его каштановые волосы свисали до плеч. И это в эпоху, когда "запущенными волосами" упрекали всех, у кого они отрастали ниже мочек ушей. Ветер загнал пузырь вниз с холма, в поток прохожих. Те его дружно проигнорировали. "Они пленники той мысли, будто делают что-то, важное для каких-то будущих целей". Пузырь лопнул, наткнувшись на чей-то портфель, и Дэнсер надул другой. "Ты и я, мы знаем, насколько всё это фальшиво. Нет никакого прошлого, будущего. Только настоящее и оно – навсегда".

Он был прав. Гораздо больше, чем мог себе вообразить.

Когда-то я тоже был весь в заботах, меня переполняло чувство собственного значения. Когда-то я был великолепен и амбициозен. Мне было двадцать восемь, и я сделал самое великое открытие в мире.

ИЗ СВОЕГО УКРЫТИЯ я наблюдаю, как он подходит к техническому лифту. Он был очень худым, выглядел почти как истощенный голодом. Нервный человек с прямыми светлыми волосами, в белой футболке без рукавов. Он огляделся в холле, но не увидел меня, спрятавшегося в гардеробной. В каждой руке у него – по две восьмилитровых канистры с бензином. Он поставил на пол три канистры, перевернул четвертую вниз, потом прошел по коридору, оставляя за собой едкую полосу горючего. Его лицо было бледным. Когда он приступил ко второй канистре, я решил, что с меня достаточно. Как только он приблизится к моему укрытию, я двину ему по голове гаечным ключом и позову охрану отеля. Затем я вжался в стену каморки и позволил ряби времени сомкнуться.

Я очутился в горящей комнате, языки пламени устремились ко мне, жар был почти невыносим. Я глотнул горячий воздух – большая ошибка – и ударил по клавиатуре.

Примечания к «Теории и практике путешествий во времени»:

1) Путешествие возможно только в прошлое

2) Объект транспортации всегда будет возвращаться точно во время и место отбытия

3) Невозможно прихватить с собой какой-либо объект из прошлого

4) Действия в прошлом не могут менять будущее

ОДНАЖДЫ я попробовал прыгнуть на тысячи миллионов лет назад. В Меловой период – чтобы увидеть динозавров. Все картинки в книгах изображают пейзаж, усеянный динозаврами. Я потратил три дня, скитаясь по болотам (в новом твидовом костюме), – прежде чем обнаружил хотя бы проблеск какого-либо динозавра крупнее, чем собака породы бассет. Он – терапод или что-то в этом роде, не знаю точно, – унесся прочь, как только учуял мой запах. Я был совершенно разочарован.

МОЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ трансфинитной (?) математики когда-то рассказал историю об отеле с бесконечным числом комнат. Однажды все комнаты оказались заполнены, но прибыл еще один гость. "Не беда" – сказал портье. Он переселил постояльца из комнаты один в комнату два, из комнаты два в комнату три и так далее. Просто! Вот вам – свободная комната.

Чуть позже прибыло бесконечное число гостей. "Не проблема" – заявил находчивый клерк. Он переселил постояльца из комнаты один в комнату два, из комнаты два – в комнату четыре, из комнаты три в комнату шесть и так далее. Просто! Теперь свободно бесконечное число комнат.

Моя машина времени работает именно на этом принципе.

Я СНОВА ВОЗВРАЩАЮСЬ в 1965 год. Фиксированная точка, странный аттрактор моей хаотичной траектории. За годы скитаний я встречал бессчетное число людей. Но Даниэль Ранье – Дэнсер – был единственным, с кем мы мыслили на одной волне. У него была мягкая, легкая улыбка, разбитая гитара с барахолки, и он преподал мне столько мудрости, сколько я сам набрал бы, прожив тысячу человеческих жизней. Я видел его в хорошие времена и трудные, летними днями с бесконечно голубым небом, и – днями зимних буранов, когда сугробы наметает выше головы. В счастливые времена мы вставляли розы в стволы винтовок, мы сами ложились вдоль улиц в гуще городских восстаний – и остались целы. И я был с ним, когда он умер. Был однажды, дважды, и вновь – тысячу раз.

Он скончался 8 февраля 1969 года. Он умер – и я ничего не мог сделать. В самый последний момент я потащил его в больницу, где я вопил и напирал на врачей, пока наконец не убедил их взять его на прием. Хотя, внешне казалось, с ним все в порядке. При помощи рентгена, артериограмм и радиоактивных меток они обнаружили зарождающийся пузырь опухоли в его мозге. Они накачали его лекарствами, сбрили его прекрасные длинные каштановые волосы и прооперировали, вырезав проблемные сосуды. Когда действие обезболивающего прошло, я присел рядом с ним в больничной палате и взял его за руку. Под глазами у него были огромные фиолетовые пятна. Он крепко сжал мою руку и безучастно смотрел в пространство. Не важно, закончились уже часы посещений или нет, я бы никому не позволил выставить меня из этой комнаты. Он просто рассеянно смотрел в пространство. В серый час прямо перед закатом он легонько вздохнул и умер. Я абсолютно, абсолютно ничего не мог сделать.