Тогда лети - Оксана Ююкина

«Цель на восьми часах сверху», — спокойный голос звучит из приемника где-то слева. Архейн сосредоточенно кивает, будто собеседник может видеть сквозь защитное стекло и стену кабины.

— Докладывай нормально.

«Трое: вторая, пятая и восьмая ось», — тцыкает Верхайн.

— Глаза не закатывай, — усмехается Архейн, продолжая молотить пальцами по кнопкам и рычажкам.

«Когда здесь камеру поставили?!» — возмущенно шипит приемник.

С тихим шорохом спускового крючка одна из вражеских целей пропадает с радара.

— Мне не нужно видеть, чтобы знать, — самодовольно фыркает Архейн, краем глаза проверяя работу своего стрелка. Не то чтобы он не доверял, но…

— Ошибка! Через семь секунд экран будет отключен, — ласковый голос системы разносит предупреждение по шаттлу. Если бы система звучала как робот с Земли, ее хотелось бы взорвать чуточку меньше.

«Твой дивизион, да сколько можно?!» — первым возмущается Верхайн.

— Переворот через три, два, один, — меланхолично отсчитывает Архейн, выворачивая штурвал одновременно с нажатием нескольких кнопок.

— Экран отключен, — жизнерадостно сообщает система под шепот проклятий из приемника.

Архейн поджимает губы, ныряет в облака, пытаясь увернуться от чужих ракет. Точный выстрел Верхайна уничтожает еще одного преследователя. Виражи следуют один за другим, давят на легкие и глаза, но Архейн продолжает вести шаттл уверенно и точно. Из облака в облако, от одного снаряда и от другого. Какое-то время они работают молча, ритмично предсказывая действия противника и друг друга.

«Вниз на три цзи», — просит Верхайн, вызывая у Архейна головную боль.

— Высунемся.

«Отстреляемся!»

Архейн тцыкает, но все же выполняет нужный маневр, торопливо отсчитывая секунды, чтобы не превысить допустимый лимит мерцания.

«Есть!» — кричит Верхайн и одновременно с этим исчезает последняя цель с радара.

— Хорошая работа, — бросает Архейн, плавно ныряя шаттлом в белоснежную туманность.

Пилот и стрелок выдыхают в унисон. Дальше проблем быть не должно и их ожидает совершенно мирный пролет. По крайней мере, им хочется в это верить.

— Ошибка! Левый движитель откажет через десять секунд.

— Да чтоб ты поржавела и создатели твои три дня поносом мучились! — рычит Архейн под хохот из приемника.

«Тебя ругаться бабуля учила?»

Архейн не отвечает, выжимая максимум скорости, чтобы успеть проскочить безоблачную часть неба боком. Правая рука безостановочно печатает всеми семью пальцами, активируя режим мимикрирования. Мучительные двенадцать секунд полета Архейн не прекращает тарабанить по кнопкам.

«Минута до финиша», — скучающе тянет Верхайн, расслабившийся после уничтожения вражеских кораблей.

— Цель на пятой оси, — мстительно хмыкает Архейн, улыбаясь во все двадцать два зуба.

Следующие тридцать секунд Верхайн от души и в закрученных выражениях рассказывает обо всех возможных направлениях, в которых может пойти Архейн за такие шутки. Африканский сип, которого дважды чуть не поразил лазер, выглядит страшнее всех кошмаров Верхайна. Перепуганная, но невредимая птица стремительно пикирует вниз. Красный круглый шаттл с белой цифрой «шесть» на боку успешно приземляется на летной платформе.

— Думаешь, сдали? — стена отъезжает в сторону, впуская голос, больше не искаженный приемником. Верхайн смотрит горящими глазами на Архейна, предвкушая получение диплома и праздничную попойку.

— Увидим, — лаконично цокает Архейн, убирая ремни безопасности.

Он немного разминает напряженные плечи, постукивает семью пальцами по зажатым мышцам, растирает шею и наконец поворачивается к выходу. Верхайн уже выпрыгивает наружу, не дожидаясь развертывания трапа. В шаттле сразу становится шумно. Десятки голосов врываются через распахнутую дверь, сплетаются в омерзительную какофонию звуков. Низкие и грубые, высокие и встревоженные, но абсолютно все говорящие на разных языках:

— НЛО было замечено над Архангельской областью…

— НЛО пролетело над Калифорнией…

— НЛО обнаружено в провинции Гуаньчжоу…

Архейн морщится, выхватывая из потока знакомые названия и слова. И чего этим людям хочется говорить на стольких языках? Не легче ли использовать один международный? Вот у зирков…

— Эй, Арх, вы как? — Виллан радостно забрасывает на бледную шею Архейна одну из фиолетовых щупалец. — Мы завалили!

Виллан так и сияет от восторга, пока бледный рыжеволосый Зигглун, следующий за своим стрелком, все еще бормочет себе под нос.

— Полный провал… нет, я смогу пересдать… феерическое невезение, почему именно стрелок с планеты Дуглук… я пересдам, пересдам! — все громче и громче ругается Зигглун, не обращая внимания на Архейна с Вилланом.

— Драхам, отойдите все от него, он сейчас разлетится, — тцыкает Виллан, утягивая Архейна на несколько шагов назад. Ближайшие студенты спешно отходят подальше.

Зигглун хватается за голову, болезненно шипит, вцепившись зубами в ворот тренировочной формы. Все его тело дрожит, трясется, расплывается. Два Зигглуна стоят спиной к спине, съежившись от дискомфорта.

— Эт-то т-ты винова-ват! — выдавливает слова левый Зигглун. — Драхамов идиот, куда меня теперь возьмут, если ты завалил такой простой экзамен?! Ты драха…

— Да заткнись ты! — злобно рычит правый Зигглун, выхватывая из-за пояса плазменный бластер. Кажется, что тянутся к оружию они одновременно, но правый оказывается на шаг быстрее. Вскоре на месте левого Зигглуна остается лишь некрасивая сероватая лужа, которую быстро запихивает в совочек подъехавший робот-уборщик.

— Двенадцатый раз за эту неделю! — возмущается Зигглун, складывая руки на груди.

— А ты поменьше ругайся с собой, так и не будешь разлетаться, — советует Архейн, улыбаясь уголками губ.

— Пф, — давится смехом Виллан. — Он еще сдержанный горейн. На той неделе один из них разлетелся, потому что не мог выбрать булочку в столовой!

Виллан хохочет во весь голос, привлекая к себе внимание. Зигглун прищелкивает длинным раздвоенным языком и высокомерно топочет своими восемью ногами подальше от идиота-напарника.

— Идешь на выход, Виллан? — спрашивает Архейн, шагая в сторону длинных скамеек, окруженных со всех сторон плазменными экранами.

— Нет, конечно! — возражает Виллан и уверенно идет за другом. Впрочем, что бы вы о нем ни утверждали, он будет делать и доказывать обратное. Как и любой другой дуглукуанец.

— Вросемьдесят третий, пяртьсот шрестой, триста тринадцатый на врыход, — прокатывается по залу рык сгорбившегося мужчины с щупальцами вместо бороды. — Трысяча прятый, тридцать древятый, дрвести дрвадцатый троже. Прятьсот шрестой я срказал врам… а, это вы. Трогда орстаньтесь, прятьсот шрестой.

Незнакомый дуглукуанец наконец встает с места и отправляется вслед за своим пилотом. Цифры вылетают как очередь древнеземного пулемета, как только преподаватель останавливается у очередного плазменного экрана. Студенты выходят, выползают, выпрыгивают из кабинета с разными эмоциями. Кто-то рыдает, кто-то ругается на всех известных земных языках, кто-то бездумно врезается в стену, и лишь дуглукуанцы выходят с неподдельным счастьем на лице.

— Древятый, — прищелкивает языком Леврус Врелуровий, словно испытывает особенное удовольствие от провала этого студента.

Фигура в черном тренировочном костюме встает с первого ряда, заставляя всех смолкнуть. На лице Фредера