«Мерещится, наверное, – подумал он, – Ударился башкой или надышался чего-нибудь. Сейчас полежу немного, и все пройдет», – Тарасенко расслабился и стал ждать, когда пройдут странные галлюцинации.
– Тарасенко, ты что ли? – неожиданно услышал он голос капитана Кожухова.
– Я товарищ, капитан! – обрадовано воскликнул Тарасенко, пытаясь резким движением подняться. У него ничего не получилось, только руки и все тело пронзила боль.
– Лежи, не дергайся, – предупредительно проговорил Кожухов. Все равно ничего не получится.
– Где мы, товарищ капитан? Как вы сюда попали? Что случилось? Я думал, вы в подъезде.
– Вот как, – с иронией проговорил кожухов, А мы думали, что ты вернешься к нам с помощью.
– Извините, товарищ капитан. Они встретили меня в коридоре. Я пытался отбиться, но не сумел. Там еще кто-то был. Я с кем-то разговаривал, – Тарасенко наморщил лоб, пытаясь вспомнить с кем именно, он повстречался в коридоре, но не смог вспомнить ни женщину, ни маленькую девочку, – Потом потерял сознание.
– Ясно, – проговорил Кожухов, выслушав сбивчивый рассказ сержанта, – А мы утонули в подъезде.
– Как утонули? – не поверил Тарасенко, – В воде, что ли?
– Если бы в воде, – ответил Кожухов, – Со всех стен полилась какая-то густая жидкость. Мы даже не успели выбраться на лестничную площадку, как все пошли ко дну.
– В коридоре ничего подобного не было. Никакой жидкости я там не видел, – проговорил Тарасенко, стараясь не смотреть на расколотую голову Удальцова.
Кожухов заметил его взгляд.
– Да, – проговорил он, – Удальцову не позавидуешь.
– А что это с ним, – Тарасенко облизал языком пересохшие губы.
– Не знаю. Когда очнулся, он уже был таким. Но он живой. Дышит. Иногда даже что-то бормочет.
– Это как? У него же рот разорван на части.
– Не знаю, но бормочет. Из горла вылетают какие-то звуки. Если не нравится, лучше не смотри, – присоветовал капитан Кожухов.
– Не буду, – согласился Тарасенко, – и какое-то мгновение лежал молча.
Кожухов тоже молчал.
– Товарищ капитан, – снова заговорил Тарасенко.
– Чего тебе, сержант, – вяло проговорил Кожухов. Теперь, когда сержант Тарасенко был вместе с ними, и не было никакой надежды на спасение, Кожухов понял, что их никто искать не будет. Впрочем, даже если бы Тарасенко и выбрался из здания, все равно их бы никто не нашел. Скорее всего, они все давно уже находятся в каком-то другом месте.
– Кто это был? Мы что, в плену?
– Похоже на то?
– Как думаете, кто они? И что с нами будет?
Капитан Кожухов посчитал, что нет смысла скрывать правду от сержанта.
– Пришельцы, сержант. Мы в плену и пришельцев.
– У настоящих? – не верил Тарасенко.
– К сожалению, да. У самых настоящих пришельцев. Похоже, это единственное чем мы можем гордиться. Мы попали в плен не к чуркам каким-то, а к настоящим пришельцам.
Тарасенко молча обдумывал слова капитана. Несмотря на последние события, в пришельцев он почему-то не очень верил.
Он полагал, что их захватили переодетые люди.
«Наверное, выкуп потребуют, – печально подумал он, – Мои родаки не потянут. У них нет ни долларов, ни евро. Похоже, подохну здесь, и никто даже не узнает, где моя могила», – Тарасенко вдруг стало очень жаль себя. Ему вдруг стало ясно, что спасения им ждать неоткуда.
– Хана нам, товарищ капитан, – тихо проговорил он.
– Ты чего сержант. Все будет в порядке. Выберемся. Мы же спецназ, – стараясь говорить, бодро проговорил Кожухов.
– Ага, выберемся. Разве что на тот свет, – угрюмо ответил Тарасенко и закрыл глаза. Говорить ему больше не хотелось. Он уже сожалел, что в коридоре смалодушничал и не застрелился.
– Не говори ерунды, Тарасенко. Мы живы, и это главное. Все будет в порядке. Вот увидишь.
Сержант Тарасенко лежал с закрытыми глазами и не слушал своего командира. Он вспомнила свое родное село, и представлял, как выгоняет в поле своих коров. Они громко мычат, в небе поют птицы, ярко светит солнце. На душе у Тарасенко весело и радостно. Даже петь охота. Тарасенко от неожиданно нахлынувших воспоминаний о родном селе, чуть не расплакался.
– У меня граната, – неожиданно проговорил он, – В кармане. Почему-то не забрали. Попробую дотянуться и подорву здесь все. Вы как хотите, но в плен я не сдамся.
Мгновение Кожухов молчал.
– Ладно. Действуй, сержант, – разрешил он.
Взорвать гранату, Тарасенко не успел. В помещении появились странные существа. Они молча обступили людей, и начали с ними что-то делать.
Капитан Кожухов и сержант Тарасенко снова потеряли сознание.
Генерал ФСБ Воронов Алексей Викторович внимательно изучал оперативную сводку событий прошедшей ночи. Лицо его недовольно нахмурилось. За два дня они потеряли две группы. Вчера пропала группа лейтенанта Кленова, а сегодня ночью капитана Кожухова. Если так будет продолжаться дальше, то через месяц у них мало кто останется.
В дверь кабинета постучали.
– Да. Входите, – не поднимая головы, разрешил генерал Воронов.
Дверь открылась, и на пороге кабинета появился помощник генерала полковник Егоров Олег Иванович.
– А, это ты. Ну, входи. С чем пожаловал?
– Здравия желаю, товарищ генерал.
– Ну, да. Будешь тут с вами здоровым. Что случилось с Кожуховым? – Жестом руки генерал Воронов указал на кресло за столом.
Полковник Егоров сел, положил перед собой на стол папку с документами. Он всегда с ней ходил, но редко когда открывал.
«Может, диктофон спрятал, – невольно подумал генерал Воронов, – собирает на меня компромат. Черт, что за бредятина лезет с утра в голову!»
– Группа Кожухова исчезла при выполнении задания, – спокойно ответил полковнике Егоров.
– Это уже становится традицией. Сначала группа лейтенанта Кленова во время учений.
Полковник Егоров отрицательно покачал головой.
– Там совсем другая ситуация, товарищ генерал. Исчез весь учебный центр.
– Это как?
– Не знаю. Не осталось ни одного здания. В туннеле, остались только какие-то предметы сложенные штабелями.
– Дрова что ли? – спросил Воронов.
Егоров пождал плечами.
– Может и дрова. Эксперты сейчас там копаются. Может что-то и выяснят.
– Ты хоть сам-то веришь в то, что говоришь?
– Честно, товарищ генерал?
– Конечно, честно, – утвердительно кивнул Воронов, – Если и ты начнешь мне врать, то с кем мне тогда работать.
– Если честно, то не верю, что они что-то найдут. Вернее, найдут, но вряд ли их объяснение будет отвечать истине.
– Ясно, что ничего не ясно. Ну, а что с Кожуховым. Ему можно было хоть как-то помочь.
