Парочка была одна, когда Джайлс вошел в кормовое отделение. Они сидели на своих койках лицом друг к другу, взявшись за руки, и перешептывались между собой.
– Френко... Дай... – сказал Джайлс. – Извините, но вам необходимо ненадолго выйти. Инженеру необходимо выйти в космос, чтобы выполнить какую-то работу, так что комната на время станет вспомогательной. Как только все закончится, вы вернетесь. Пока один из вас займет мою койку, а другой – запасную.
– Ваша Честь,– сказал Френко,– а сколько это продлится?
– Не больше, чем потребуется,– ответил Джайлс.– Вообще-то это дело нескольких часов. А что? У вас что-то случилось?
– Да, это Дай,– сказал Френко.– Ей вечно снятся кошмары, даже здесь, со мной. Она борется со сном и не может справиться с этим. А так она совсем не может отдохнуть.
– Сочувствую, но помочь не могу. Если бы это была земная шлюпка, здесь могли бы быть лекарства, но увы. Я постараюсь вернуть вас сюда как можно скорее.
Огорченные Френко и Дай двинулись к выходу.
– И скажите всем остальным,– повысил голос Джайлс, так что «все остальные» и сами могли это слышать,– что я запрещаю заглядывать сюда до тех пор, пока я не разрешу. Альбенаретцы требуют уединения, и я обещал им это. Пусть все остаются на местах. Это приказ.
– Есть, сэр,– хором ответили Френко и Дай.
Едва они вышли, на корме появилась капитан и остановилась на пороге, осматривая помещение.
– Здесь ничего не повреждено,– сказала она по-альбенаретски.– Это хорошо. Я подготовлю комнату. Вы можете идти. Можете войти, когда я вас позову.
Несмотря на то, что Джайлс понимал капитана, ее тон вызвал у него раздражение.
– Если вы меня позовете,– сказал он ледяным тоном на прекрасном альбенаретском,– то мое чувство долга заставит меня откликнуться на ваш зов.
Темные глаза капитана встретились с его взглядом. Он не мог прочитать в них никакого выражения. Удивлена ли капитан, безразлична или рассержена – этого понять он был не в силах.
– Я позову вас только в случае крайней необходимости,– сказала она.- Идите.
Джайлс вышел и вернулся к люку, где было его рабочее место. Он вложил руки в отверстие, взялся за стержни и стал упражняться.
Сперва ему приходилось нелегко. Манипуляторы альбенаретцев, так же, как и их руки, имели всего по три пальца, сходящихся под углом 120 градусов. Их нельзя было расположить друг против друга, как это можно сделать с человеческими, и неуклюжесть руки манипулятора ослабляла захват.
Наконец ему удалось приспособить свои руки к управлению этой клешней, и работа облегчилась. Он продолжал практиковаться, когда за спиной произошло какое-то движение. Обернувшись, он увидел Байсет, ожидавшую, когда он обратит на нее внимание. Он прекратил занятие.
– Ты хотела меня видеть? – спросил он.
– Пожалуйста, сэр, продолжайте,– сказала она. Поколебавшись, она перешла на другой язык.– Вы понимаете эсперанто?
Пока она говорила, он вернулся к своим упражнениям, но, пораженный сменой языка, не сумел сделать захват, который он уже хорошо освоил. Джайлс обратился к ней на том же языке:
– Откуда ты его знаешь? – спросил он, понизив голос.– Это старый международный язык, я сам заинтересовался им около пяти лет назад. Откуда его может знать рабочий?
– Сэр,– сказала она,– пожалуйста, продолжайте работать. Тогда остальные будут думать, что то, что они не понимают – просто шум механизма.
Он вернулся к манипуляторам.
– Я спрашиваю тебя,– сказал он на эсперанто,– откуда ты можешь знать этот язык, и, вообще, любой язык, кроме Базисного? Древние земные языки изучаются только в Академии, разве что ты родилась там, где на нем когда-то говорили. Но на Земле нигде не говорили на эсперанто.
– Я – особый случай,– сказала она.
Он снова взглянул на нее. Ее лицо было от него всего лишь в нескольких дюймах. В нем не было признаков принадлежности к высшему сословию, как у Мары. Впрочем, она была вовсе не дурна собой.
– Да,– сказала она, как будто высказывая его мысли вслух.– Я не обычная женщина. Я выросла в хорошей семье. Но об этом в другой раз. Я должна предупредить вас, что на борту находится член «Черного Четверга».
Джайлс мгновенно насторожился. Внешне он оставался спокоен и продолжал водить рычагами. Но прежде чем Байсет успела продолжить, голос капитана с кормы позвал его на бэйсике:
– Человек! Войдите!
Джайлс оторвался от пульта и сказал:
– Останься здесь. Я поговорю с тобой позже.
Он прошел через отверстие в двух перегородках, не отвечая на вопросы рабочих. Войдя в кормовой отсек, он обнаружил там капитана и инженера, уже одетого в скафандр. Полунадутый, он стал достаточно прозрачным, чтобы можно было разглядеть внутри него тело. Шлема не было, и голова инженера высовывалась из шейного кольца, как темные косточки проступают сквозь полупрозрачную кожицу винограда.
– Вы – командир корабля,– обратился к капитану Джайлс,– поэтому во имя общих интересов я стараюсь многого не замечать. И, тем не менее, ваша прямая невежливость по отношению ко мне вызывает ответную реакцию. Если вы обращаетесь ко мне на моем языке, постарайтесь использовать вежливую форму обращения, иначе я не буду отзываться. В данный момент я являюсь вождем этих людей. Вам ясно?
– Совершенно ясно, о благороднейший из людей,– ответила капитан.– Впредь, говоря на вашем языке, я буду называть вас «Адельман». А теперь помогите мне с перевязкой – нужно перевязать скафандр так, чтобы даже в случае утечки инженер мог бы продолжать работу.
Она протянула Джайлсу нечто вроде коротких отрезков пластиковой ленты с металлическим покрытием – нечто среднее между веревкой и проволокой. На каждом конце располагался зажим странной формы. Ленты были достаточно длинны, чтобы их можно было дважды или трижды обернуть вокруг ноги или руки инженера, прежде чем защелкнуть зажим. Теоретически это было не трудно, но не так просто было сделать это в маленьком поле гравитации шлюпки. Работу было бы легче выполнить, если бы инженер лежал горизонтально на одной из коек, но при толчках тело бы взлетало в воздух. Вскоре выяснилось, что пользы от Джайлса больше, если он просто будет придерживать тело инженера, пока капитан обвязывала скафандр.
Когда они закончили и инженер поднялся, он был похож на фигурку, составленную из обрезков толстой колбасы. Повязки не мешали свободной циркуляции воздуха в скафандре, но в случае утечки изолировали бы ее от других частей тела.
Джайлс не верил в то, что это все поможет в случае катастрофы со скафандром. Ему пришло в голову, что это всего лишь ритуал, совершенный, чтобы оградить инженера от беды. Для альбенаретцев, это, видимо, не совсем бессмысленный жест. Но все же странно.
