– Для рабочего, конечно,– сказал он.– Ведь ты не получила хорошего образования.
– Вы и в самом деле так думаете? Вы мне делаете комплимент,
– Комплимент? – смущенно сказал он. Он мог бы делать его женщине Адель, но не этой девчонке.– Я просто констатировал факт, впрочем, возможно, он для тебя и лестный.
– О, да!
В ее голосе послышалась нотка превосходства, но тут же сменилась грустью, и девушка перевела взгляд на пол корабля.
– Как и прочие, я просто рада тому, что выжила. Когда я перестаю думать о том, сколько человек там, на Земле, отдали бы все на свете, чтобы оказаться, как я, в космосе, пусть и на борту шлюпки...
Он был поражен.
– Ты хочешь сказать, что есть рабочие, которым нравится летать в космосе?
Она взглянула на него: на секунду показалось, что сейчас она рассмеется над ним – непростительное нарушение обычая, дисциплины.
– Нет, конечно,– сказала она,– я говорю о том, что хорошо убраться в один из Колониальных Миров – хорошо убраться с Земли.
– Убраться с Земли? – девушка была набита страшными мыслями.– Расстаться с безопасной жизнью на Матери Планет, с увеселительными парками, развлекательными центрами, и стремиться к многочасовой работе в трудных условиях, к жизни на пайке? Зачем им это?
– А зачем это урожденным Адель? – сказала она.– Но многие поступают именно так.
– Но это другое дело,– он нахмурился. Как объяснить этой простой девушке, с ее ограниченностью, что значит подчиниться самодисциплине и простым желаниям, которые воспитывались в Адель с тех пор, как они начинали ходить? Забавно, ведь он помнил, как одинок он был в четыре года, когда его разлучили с семьей и послали в школу летчиков, где он начал свое образование, чтобы к совершеннолетию быть готовым встать во главе расы. Как давно это было! Он плакал – как ни стыдно было это вспоминать – первой ночью, молча, в подушку. Хотя многие из его сверстников тоже плакали в первую ночь. Но один плакал вслух... Этот мальчик плакал и во вторую ночь, правда, уже тише, но все равно его через неделю забрали из школы. Куда – никто из них не знает, ибо учителя никогда не говорили об этом.
– Это другое дело,– повторил он.– Мы отвечаем за это, и тебе это известно. Адель уходит за границу не потому, что предпочитает ее Земле, просто так ему предписывает долг.
– Вы уверены в этом? Неужели вы никогда не делали то, что просто хочется?
Он рассмеялся.
– Ну, Мара, что за Адель станет отвечать на такой вопрос?
– Человек.
Джайлс был ошеломлен, хотя ответ девушки и развеселил его.
– Ваша Честь,– обратился кто-то к нему на ухо.
Он обернулся и увидел подошедшего Френко.
– Что тебе, Френко?
– Вас хочет видеть капитан. Он сам сказал мне это на нашем языке и попросил позвать вас.
Когда Джайлс зашел за перегородку, он увидел капитана. Пальцы рук ее покоились на книге.
– Вы хотели меня видеть? – спросил Джайлс. Он говорил по-альбенаретски.
– Мунганф определил неисправность.
– Я не сомневался в его компетентности.
Инженер сложил два пальца, что означало примерно «вы мне льстите». Потом он указал на машинное отделение:
– Энергостанция исправна, двигатель тоже в порядке. Неисправность в излучателе, он расположен снаружи. Его нужно отремонтировать.
– Это возможно?
– Это не трудно. Здесь есть скафандр, и я обладаю всеми инструментами и знаниями, необходимыми для ремонта.
– Приятно слышать.
– Мне это еще приятнее. Это была бы для меня величайшая награда.
Инженер вытянул из ящика пластиковый скафандр. Ткань хрустнула, когда он продемонстрировал его Джайлсу.
– Посмотрите сюда, на швы. Они потеряли эластичность от времени – на них трещины. Под давлением воздуха они разойдутся, и человек, который наденет его, погибнет в космосе. И этим человеком буду я!
Прежде чем Джайлс сумел что-либо сказать, инженер затрясся от смеха.
Джайлс подождал, пока смех не стих, и произнес:
– Итак, Мунганф приближается к Вратам Рая. Что ж, остается только ему позавидовать.
– Пока еще нет,– сказал инженер. Он повернулся к капитану.– Она была моим капитаном многие годы, и я был бы одинок, если бы отправился без нее. Но так как неудача со скафандром – результат взрыва, разрушившего корабль, я снимаю с себя всякую ответственность и могу лишь надеяться.
– Я позвала вас сюда не только ради Мунганфа,– произнесла капитан.– Мне нужна ваша помощь. Лично ваша. Я не доверяю вашим рабам.
– Это не рабы,– медленно и четко произнес Джайлс.– Они не мои и не чьи-либо еще.
– Они живут только для того, чтобы работать, размножаться и умирать. Не знаю, как еще можно их назвать. Лучше я покажу вам, что нужно сделать.
Она подвела его к внутренней двери воздушного шлюза. Слева от него мягкое покрытие двери было содрано, и под ним виднелась панель. Капитан потянула ее на себя, та отошла, открыв пульт, снабженный экраном и двумя углублениями под ним, размером с кулак.
– Суньте ваши руки в отверстие,– приказала капитан.
Джайлс подчинился. Внутри ниши обнаружились стержни, вращающиеся у основания и имевшие вырезы, соответствующие трехпалым рукам альбенаретцев. В каждом вырезе обнаружились кнопки, двигающиеся под нажатием пальцев. Стоило Джайлсу коснуться их, как загорелся экран и на нем появилась секция корпуса, а также два манипулятора с тремя металлическими пальцами каждый. Когда он двинул стержни и надавил на кнопки, манипуляторы зашевелились соответственно его движениям, а пальцы на них сжались.
– Я должна осуществлять общее управление,– сказала капитан.– И, пока инженер будет работать, со своего места я смогу перемещать аккумулятор и прибор, к которому присоединены наши манипуляторы. Но управлять ими придется вам – если потребуется, перенесете инженера внутрь, если с ним что-нибудь случится и он не сможет вернуться самостоятельно.
– Мне нужно потренироваться,– сказал Джайлс.– Я не умею обращаться с ними, а тем более они не приспособлены для моих рук.
– У вас еще будет время,– сказала она.– Сперва нужно приготовиться. Мне потребуется кормовая секция корпуса со вторым экраном. Там будет все необходимое оборудование. Держите своих людей подальше от кормы во время работы.
– Я позабочусь об этом,– сказал Джайлс.
Он вышел из носовой части и направился на корму, где рабочие установили последний экран. Здесь размещался конвертор, пресс и большое количество ИБ. Кроме того, здесь стояли койки Френко и Дай. Это место было молчаливо отведено им, так как большей уединенности найти было невозможно. Уединенность, конечно, была не больше, чем иллюзия – перегородка пропускала любой звук, и даже шепот был бы слышен всякому, кто захотел бы их подслушать.
