Сокровище.
Рассчитывал «прыжки» он не особенно лихо, но на этом я сама зубы съела. Зато Котик дивно вел машину в физическом космосе — мне случалось гостить у патрульных и смотреть маневры, но я в жизни не видала такого виража. Ни у кого. Он все забортное ничто просто собственной кожей чувствовал. Поэтому мы сразу решили, как разделим обязанности в бою — он будет выводить машину на цель, а я — стрелять, благо я, оказывается, вполне терпимо стреляла. Котик только сказал:
— Попрактиковаться бы на чем-нибудь пошустрее астероидов…
— Да, — говорю, — хорошо бы. Но не вижу мишени. Если только попросить кого-нибудь нас атаковать и пострелять понарошку.
— Угу, — говорит. — Давай Чамли попросим. А я случайно выстрелю не понарошку. Совершенно холостой, то есть, очень одинокой ракетой.
— Если мы, — говорю, — попросим Чамли, то еще на планете раздеремся.
— Ну да, ну да, — говорит. И улыбается со злыми огоньками в глазах. — Он в жизни мне не простит, что я свалил. Думаешь, им движет что-то вроде страсти? Фигу, я три года был его пилотом. Он привык к хорошей жизни, теперь ему будет сложно… разыскать кого-нибудь с хорошей квалификацией… и широкого профиля.
— Да, — говорю. — Ты крут.
— Я!? — фыркает и закатывается. — Нет, я?! — и тыкается мне носом в плечо. — Ты правда так думаешь? Нет, Луис, ты — просто чудо какое-то!
Ну да, думаю. Чудо. В перьях. Но ничего не говорю. Я была совершенно счастлива.
В штабе на нас смотрели, как на неведомую иномирную диковинку — с ноздрями на коленях, например. С любопытством и легкой опаской.
Козерог говорит:
— А ты, все-таки, прешь буром.
— Нехорошо, — говорю, — по-твоему, да?
— Да не то, чтобы, — говорит, — у нас тут свободный мир. Для тебя это хорошо. Но ты можешь переманить Чамлина пилота, а Чамли может тебя пристрелить. Но ваще вы оба — в своем праве.
— Кто кого переманивал? — говорю. — Если у вас тут свободный мир, надо думать, как себя вести, чтобы твои подчиненные хотели с тобой остаться.
А Козерог хмыкнул и пробормотал что-то вроде «Ну-ну».
Рыжий в разговор не вмешивался — он сидел в уголке, под розовым светильником, и обнимался с двумя женщинами. А если на меня и на Котика случайно смотрела женщина, то вид у нее делался, как у мортисянской госслужащей из департамента Службы Контроля — означал, что мы оба преступники, подлежим насильственной стерилизации и ссылке в генетически нестабильную зону, как носители признаков, не подлежащих передаче по наследству.
Рыжий на меня так не смотрел — но на Котика смотрел очень похоже. Вероятно, думал, что это у него генетическая карта за двоих неблагоприятная. Но вообще-то, к нам отнеслись лояльнее, чем я думала. Я, когда мы входили в штаб, держала руку на кобуре — так нервничала.
А теперь мне было неприятно ждать только разговора с Чамли. И успокаивало только то, что общественное мнение скорее за нас, чем против.
А Чамли появился с помпой, с целой свитой, как средневековый вельможа или вождь племени. С ним были Бриллиант, Гад, тот его друг без волос, которого все звали Череп, незнакомый мне мужчина со стальными шипами в крыльях носа и юный красавчик, бледный, темноволосый, в змеиной коже. И в повадках у него тоже было что-то змеиное.
Чамли подошел — и я встала.
А он оглядел меня с головы до ног и усмехнулся.
— Это не ты, — говорит. — Это — он. И он за это еще заплатит.
И тут у него глаза расширились. Я первый раз увидела, что Чамли удивился. А потом увидела, чему — Котик, оказывается, стоял рядом со мной и в руках у него был пистолет. И он держал Чамли на прицеле.
Чамли говорит:
— Ого. Ты еще трепыхаешься?
А у Котика лицо каменное и искорки в глазах. И он говорит:
— Чамли, ты мне денег должен.
Чамли удивился еще больше. Просто-таки поразился.
— Я, — говорит, — должен тебе? Сильно сказано.
А Котик говорит, тихонько, очень вежливо по своему обыкновению и очень серьезно:
— У тебя, Чамли, счет в Лавийском Имперском Банке, оформленный на анонима, и из суммы счета моих — восемь процентов. Доля пилота в общаке, которую ты демонстративно не принимаешь во внимание. Но я с тебя, милый, ничего требовать не собираюсь, раз уж у нас громкий развод со скандалом в столичной прессе. Тебе может на старость не хватить, если доживешь. Просто оставь нас с Луисом в покое.
А вокруг стоит гробовая тишина. И у Чамли дергается мускул на скуле. А томный красавчик в змеиной коже обнимает Чамли за шею и лениво говорит:
— Чамли, солнышко, нефиг портить себе кровь из-за всякого урода. Пошли отсюда?
Я видела совершенно точно, что одну секундочку Чамли хотел сбросить с себя его руку и сделать что-то ужасное. Но ухитрился загнать все извержение вулкана вместе с землетрясением куда-то внутрь, притянул красавчика к себе и сказал свите невероятно ровным голосом:
— Как они мне насточертели, блин. Пошли выпьем.
Железной выдержки человек.
А Чамлина свита сделала вид, что этой реплики Котика никто не слышал. Но все слышали, и это, по-моему, произвело впечатление. Это тоже выглядело, как гладиаторский бой, только на арене теперь были я, Котик и Чамли, а зрители готовы были делать ставки на то, у кого первого сдадут нервы.
Только Козерог в этом не участвовал. Он не любит развлекаться чужими скандалами. И пока все сплетничали о наших с Чамли делах, он сидел со мной и рассказывал о тактике ведения боя у лавийцев. А когда твой товарищ отказывается слушать сплетни о тебе, это не меньше, чем помощь в космосе. К тому же он не только не смотрел на Котика, как на патологическую особь, а даже сказал довольно дружелюбно:
— Знаешь, малыш, а ты, пожалуй, даже покрепче, чем я думал.
Это тоже было очень много в такой момент. Я была ему ужасно благодарна. Он до сих пор мой ближайший товарищ.
Мы думали, что у меня есть неделя, чтоб освоиться с новым кораблем и попрактиковаться в поединках, хотя бы на тренажере. Но человек предполагает, а Вечная Мать располагает.
На следующий день я продала грузовик какому-то человеку с лицом в мелких желтых пятнышках. У меня уже был кое-какой опыт торговых сделок, поэтому удачно продала, даже дороже, чем рассчитывала. Тут самое главное — когда тебе объясняют неприличными словами, что товар никуда не годится, ответить такими же неприличными словами, что товар на самом деле очень хорош, а покупатель ничего не понимает. И при этом не улыбаться. Самое принципиальное — не улыбаться, даже если очень хочется. А то покупатель подумает, что ты его держишь за полного идиота, и обидится.
Так вот, я, конечно, продала грузовик, взяла за него боеприпасами, едой и медикаментами, и только самую малость — золотом, на всякий случай. И вернулась домой, а Котик мне и говорит:
— Луис, нас зовут в штаб. Стая летит на дело.
— Э-э, — говорю, — с какого перепугу?
Котик пожал плечами и отвечает:
— Чамли чего-то там накопал и теперь торопится. Мне тоже не очень это нравится, но нас с тобой никто спрашивать не будет. И если мы отмажемся, то потом ничем не отмоемся.
У меня ноги стали ватные от ужаса. Я поняла, что времени чему-то учиться у меня уже нет совсем, и что остается уповать только на небеса, в смысле — не на Простор, а на тех, кто обитает в метафизических небесах — на Праматерь, например.
Котик взял меня за руку и говорит:
— Не психуй, прорвемся как-нибудь.
Мы пришли в штаб. Там было тихо, светло, никто не пил ядовитые смеси и не было женщин. Весь народ собрался у большого плазменного экрана, а на экран была выведена карта системы, которой я никогда раньше не видела. А сидели так — с одной стороны Козерог, Рыжий, Фэнси и мы с Котиком, а с другой — Бриллиант, Гад и Череп, и стояло развернутое кресло для Чамли. Но красавчика в змеиной коже тоже не было, и я поняла, что он — не новый пилот Чамли, а так, его приятель, с которым они веселятся в свободное время.
А Чамли пришел вместе с тем, со стальными шипами в крыльях носа. И они пришли не в обнимку, так что я догадалась, что этот мужчина, уж наверное, просто пилот, а не что-нибудь другое. Чамли тронул экран, так что ожила картинка, и говорит:
— Вощем, мне птичка на ушко шепнула, что хитшане со своей базы на Надежде-15 будут груз вывозить.
Гад говорит:
— Сырье какое-нибудь? Радиоактивное дерьмо небось?
А Чамли говорит:
— Точно, сырье. Но не то, чтоб очень радиоактивное. Берчатий.
Все оживились. Штука дорогая и редкая, идет на всякие сверхпрочные и сверхтугоплавкие сплавы. Здесь, в мире, где оружие — вещь близкая к самой важной на свете, он должен бы вообще на «ура» продаваться.
Рыжий говорит:
— О, круто. И скажи, что его везут на старом грузовике, вроде Луисова.
А Чамли:
— На трех. Не таких увечных, но все же. Патруль Хитши их провожает до зоны «прыжка», а дальше никому и не нужно.
