— Да, мне везло. Пока.
— Значит, вы счастливчик. Вот у меня есть мастерство и нет везения. Кто скажет, что важнее? Не я, сэр. И, конечно, не вы. Так что мужайтесь, мистер Кармоди. Смелость, знаете… э-э, планеты… берет! Верно? Так что изучайте миры, берегитесь иллюзий, выходите сухим из воды и не прозевайте с перепугу свой подлинный мир.
— А что если я нечаянно прозеваю? — спросил Кармоди.
— Тогда ваши поиски не кончатся никогда. Число возможных земель не бесконечно, но у вас просто жизни не хватит осмотреть их все и опять начать сначала!
— Ну, ладно, — неуверенно сказал Кармоди. — Видимо, другого пути нет. Прошу вас, мистер Сизрайт, приступайте. И благодарю вас за заботу и терпение…
— Пожалуйста, — сказал Сизрайт, явно довольный. — Будем надеяться, что самый первый мир и окажется тем, который вы ищете.
3
I
Собственно, Кармоди вовсе и не собирался уезжать из Нью-Йорка. Почему он все-таки уехал, остается загадкой. Горожанин до мозга костей, Кармоди привык к мелким неудобствам столичной жизни. Его уютная квартирка на 290-м этаже Левифракбашни (Западная Девяносто Девятая стрит) была мило обставлена в модном стиле “звездолет”. В окнах стояли двойные рамы с небьющимся подцвеченным оргстеклом, вентиляционная система работала с надежными фильтрами-заслонками, которые автоматически преграждали доступ воздуху извне, если общий коэффициент запыленности атмосферы повышался до 999,8 по шкале Кон Эда. Правда, водоочистители давно обветшали и пришли в негодность; а с другой стороны, кто же теперь пьет воду?
Постоянно досаждал шум, безостановочный и неумолимый. Удел горожанина — слушать, как ссорятся, музицируют и плещут водой его ближайшие соседи. Однако даже эту пытку можно себе облегчить — самому издавать точно такие же звуки.
Ежедневное посещение службы было, конечно, чревато кое-какими опасностями. Впавшие в ничтожество снайперы продолжали с крыш свои безуспешные попытки протестовать, иной раз даже укладывали зазевавшегося приезжего. Но, как правило, пули шли за молоком. Кроме того, все обзавелись легкими латами и кольчугами, а государство последовательно проводило в жизнь закон об изъятии артиллерийских орудий из частного владения, что окончательно выбило у гангстеров почву из-под ног.
Итак, не объяснишь, с чего вдруг Кармоди решил уехать из Нью-Йорка — самого, по общему мнению, кипучего сверхгорода в мире. Ссылаться можно и на случайный порыв, и на идиллическую причуду, и на желание выкинуть лихое коленце. Достоверно и неопровержимо только одно, как-то раз Кармоди взял в руки газету “Дейли Таймс-Ньюс” и наткнулся на рекламу образцового города, недавно построенного в штате Нью-Джерси.
“Приезжайте в Яснопогодск — этот город примет вас близко к сердцу!” — увещевала реклама. Затем следовал набор невероятных утверждений, которые здесь не стоит приводить.
— Гм, — буркнул Кармоди.
II
Ветка Кингз-Хайбридж Гейт уперлась в гладенько причесанную степь. Кармоди вылез из машины и огляделся по сторонам. Впереди, примерно в полумиле от себя, он увидел городок. Одна-единственная стрелка-указатель извещала, что это Яснопогодск.
Городок резко отличался от традиционных американских городов, его не окружали ни аванпосты бензоколонок, ни щупальца киосков с сардельками, ни бахрома мотелей, ни защитный панцирь мусорных свалок; скорее, как городки на итальянских холмах, он возникал неожиданно, представлялся приезжему целиком, сразу и без прикрас.
Кармоди это понравилось. Он двинулся к городу.
Вид у Яснопогодска был какой-то теплый и открытый. Улицы подкупали шириной. Не успел Кармоди войти в город, как попал на площадь, ну точь-в-точь как римскую, только поменьше, а в центре площади был фонтан, а в фонтане стояла мраморная скульптура — мальчик с дельфином, а из дельфиньего рта лилась струя прозрачной воды.
— Я очень надеюсь, что вам нравится, — произнес чей-то голос за левым плечом у Кармоди.
— Мило, — отозвался Кармоди.
— Я сам его проектировал и сам строил, — сказал голос. — А площадь, до последней скамейки, до последнего тенистого дерева, — точная копия болонской Я не сковывал себя боязнью показаться старомодным. Настоящий художник использует все нужное, будь оно тысячелетней реликвией или последним криком моды.
— Восхищен вашими чувствами, сказал Кармоди. — Разрешите представиться. Я Эдуард Кармоди — И с улыбкой повернулся.
Но за левым плечом у него никого не оказалось, да и за правым тоже. Не было никого ни на площади, ни вообще в пределах видимости.
— Простите, — сказал голос. — Я не хотел вас пугать. Думал, вы уже знаете.
— Что знаю? — спросил Кармоди.
— Знаете обо мне.
— Выходит, не знаю, — сказал Кармоди. — Кто вы такой и откуда говорите?
— Я глас города, — ответил голос. — Или, иначе говоря, я сам город. С вами говорит Яснопогодск собственной персоной.
— Неужели это правда? — саркастически спросил Кармоди. — Да, — ответил он сам себе, — пожалуй, это правда. Ну и ладно, вы сам город. Велика важность!
Он отошел от фонтана и вразвалочку пересек площадь, будто изо дня в день беседовал с городами и давно устал от этого занятия. Он прогулялся по разным улицам, продольным и поперечным. Он заглядывал в окна магазинов, запоминал отдельные дома. Перед какой-то статуей он остановился, но лишь ненадолго.
— Ну как? — немного погодя спросил город Яснопогодск.
— Что “ну как”? — тотчас же откликнулся Кармоди.
— Что вы обо мне думаете?
— Вы в порядке, — ответил Кармоди.
— В порядке? Только и всего?
— Послушайте, — сказал Кармоди, — город есть город. Кто видел какой-нибудь один, тот, можно считать, видел все остальные.
— Неправда! — Город и не пытался скрыть обиду Я не такой, как остальные города. Я уникален.
— Да ну? — презрительно сказал Кармоди. — А по-моему, вы просто конгломерат плохо смонтированных деталей. Итальянская площадь, два здания греческой архитектуры, вереница особняков в стиле “Тюдор”, старомодный многоквартирный дом, калифорнийский киоск в форме парома и чего только нет еще. Что здесь такого уникального?
— Уникально объединение всех этих стилей в единое целое, — пояснил город. — Поймите, старинный стиль здесь не анахронизм. Во мне представлены все характерные стили человеческой жизни. Не хотите ли кофе, а может, сэндвич или свежие фрукты?
— Кофейку бы недурно, — сказал Кармоди.
