– Да, – кивнул Риоло. – Я дам тебе огров.
ГИПЕРПРОСТРАНСТВО: РИФТХАВЕН – ДЕЗРИЕН
Осри Омилов отступил на шаг и снова полюбовался своим отражением в зеркале. Свежая стрижка, новенький мундир, а за спиной – привычный интерьер лейтенантского кубрика с койкой и пультом. Казалось, вселенная снова исправилась. Глядя на эту упоительно обыденную картину, так и хотелось верить, что последних недель не было вовсе.
И все же они были, а жизнь за бортом корабля тоже была далека от нормальной. Где-то на этом же корабле сидели под замком рифтеры, эйя и большой черный кот, а где-то в другом углу его бесцельно слонялся по коридорам Брендон.
А совсем рядом ждал Себастьян Омилов, его отец.
Осри отвернулся от зеркала, подошел к столу и достал из ящика наградную ленту и монету. Прятать их больше не было смысла: все на борту, кого это могло интересовать, уже слышали про них. Осри вполне представлял себе, с какой сверхсветовой скоростью распространяются слухи на флоте, поэтому не удивился тому взгляду, которым наградил его морпех, возвращавший ему артефакты.
Он испытывал какое-то извращенное удовольствие при мысли о том, что рифтеры, надежно запертые в корабельном карцере, так и не узнали, что эти предметы у него. В самом деле, откуда им знать? Впрочем, этого не знал и Брендон – да и отец тоже.
Мысль об отце немного отрезвила Осри.
Пора было зайти к нему: капитан пригласил их позавтракать с ним, причем не в офицерской кают-компании, а в шикарной каюте, которую выделили на двоих Себастьяну и Брендону. Осри не знал, почему отец настоял именно на этом, хотя тот ссылался на проблемы со здоровьем. Возможно, он просто проверял, насколько Флот готов пойти ему навстречу, а может, это просто был один из его дипломатических ходов.
Во всяком случае, вчера, прежде чем уйти спать, Себастьян просил сына зайти за ним наутро перед завтраком.
Осри провел пальцами по левому запястью, привычно пробежав по кнопкам выданного ему стандартного босуэлла. Он подавил в себе импульс записать все свои соображения; вместо этого он решительно сунул монету и ленту в карман.
Выходя в коридор, он размышлял, не рассказать ли об артефактах отцу. Почему ему так не хочется этого делать?
Возможно, за последние дни они провели друг с другом больше времени, чем за все годы, что прошли с тех пор, как Осри ходил в школу. Рифтеры дразнили его Школяром... Осри подумал, что за это время он начал лучше понимать отца и даже одобрительно относиться к его странностям.
И все равно за всем этим лежала злость. Теперь, когда у Осри появилось время обдумать события последних недель, он обнаружил, что мысли его то и дело возвращаются к пятьдесят пятому году, к тому, что произошло тогда на Минерве. Он уже почти начал допускать, что все было не так просто, как он себе представлял раньше, и что Маркхем лит-Л'Ранджа и его отец, архон Лусора, пали жертвой каких-то политических махинации Эренарха Семиона.
Что теперь бесило Осри – так это то, почему отец не открывал ему истинного положения вещей.
И возможно, настало время обсудить это.
Когда скользнул в сторону люк, отделявший его от наскоро переоборудованных грузовых отсеков, получивших теперь название «гражданской территории», Осри увидел отца с Брендоном, сидящих в низких креслах – стиль «ретрофутура» все еще не вышел из моды. Тианьги в просторной центральной комнате был настроен на стандартный режим «весенний ветерок» – в общем, все выдавало военное происхождение помещений, по необходимости выполнявших функции роскошных апартаментов для неизвестно откуда взявшихся Особо Важных Персон.
При появлении Осри оба подняли взгляд. Правая рука Осри против воли скользнула в карман и сжала клочок шелка и металлический кругляш.
– Доброе утро, сын, – кивнул ему Себастьян.
– Доброе утро, – эхом отозвался Брендон.
И прежде чем Осри успел сделать по комнате пару шагов, он заметил, как они переглянулись. Это был короткий, почти незаметный обмен взглядами, но он напомнил Осри его школьные годы и сводившую его тогда с ума мысль о том, что его отец и этот Крисарх с невозмутимым лицом-маской понимают друг друга без слов.
И это заставило его отреагировать точно так же, как тогда: нелицеприятной правдой.
– Я помешал вашей беседе? – И он сделал шаг назад, к двери.
– Мы обсуждали наш маршрут, – ответил Себастьян тем же ровным, дружеским тоном, которым только что обращался к нему Брендон. Это прозвучало как отговорка. – Почему Нукиэль повел корабль не на Арес? Может, ты слышал от младших офицеров что-нибудь, способное пролить свет на эту загадку?
Осри помедлил, вернулся и сел в свободное кресло.
– Они не слишком откровенны в разговоре со мной, – сказал он. – Что вполне естественно, учитывая обстоятельства. Но я слышал все же кое-какие разговоры в штурманской, да и в кают-компании тоже. Похоже, они удивлены не меньше нашего. Нет, больше.
– Нукиэль производит впечатление образцового службиста, – пробормотал Себастьян.
– Он действительно не похож на того, кто, бросив все, летит в поисках озарения на ненормальную планету, полную самозваных пророков, – не без язвительности заметил Осри.
Брендон встал и потянулся.
– Что ж, попробуй разузнать, что сможешь. Я тоже попытаюсь вечером. – Он посмотрел на Себастьяна и улыбнулся. – А пока, если я не сосну, им придется силой выдирать меня из постели, когда мы прилетим на Дезриен.
Дверь в противоположной стене открылась, закрылась, и Брендон исчез.
Осри увидел, как отец сосредоточенно щурит глаза – знакомый жест, означающий задумчивость.
– И что мне с тобой теперь делать? – спросил он совершенно без злобы, но почему-то Осри предпочел бы сейчас материнскую язвительность.
– Только не играй со мной в дипломатию, – торопливо сказал он, заметив, что отец обдумывает следующие слова. – Можем мы хоть раз поговорить прямо?
Брови Себастьяна поползли вверх.
– Ты можешь не бояться помешать какому-либо важному нашему с Брендоном разговору. – Он помолчал немного. – К моему глубокому сожалению.
Острый край монеты больно врезался Осри в руку.
– Это ты насчет того, что во всех его будущих ошибках обвинят меня?
Себастьян раздраженно отмахнулся рукой.
– При чем здесь обвинения или ошибки? Речь идет о том...
– Речь идет о том, – перебил его Осри, – что я обвинил его в дезертирстве – что истинная правда. Я обвинял его в дезертирстве из трусости, что сейчас считаю не соответствующим истине. Но даже и так, как мог он бросить все, во что мы верим, все, что поклялись защищать? Он ведь собирался вступить в ту самую шайку рифтеров, которые сейчас сидят в карцере!
