что было сделано за время моего отсутствия, и отнюдь не претендовал на руководящую роль. Дел более чем хватало на двоих!
На то, чтобы наверстать упущенное, у меня ушло более девяти месяцев! То была самая трудная в моей жизни работа, но я с ней справился, потому что не хотел провести остаток своих дней в положении почетного пенсионера. В конце концов, мне было всего пятьдесят четыре – расцвет молодости для нас, обычно живущих лет двести!
Теперь я подхожу к самой невероятной части моей истории, к моему перемещению в вашу эпоху.
Мы добились определенного успеха в овладении темпоральными полями. Как-то вечером я остался в лаборатории один. Кельбик лишь недавно женился – на моей племяннице Аниоре – и потому поспешил вернуться домой. Хокту отмечал с другими ассистентами свое назначение профессором кафедры высшей математики в университете – всего в двадцать шесть лет! Я связался по видеофону с Ренией, желая сказать, что вернусь поздно: у меня возникла одна мысль, и я хотел изменить схему своего аппарата. В тот вечер я вовсе не собирался экспериментировать. Быть может, я ошибся, заканчивая монтаж? Или же, как я подозреваю, темпоральные поля иногда действуют на создающую их аппаратуру еще до установления контакта? Не знаю. Внезапно меня залило ярким и немного мерцающим синим светом, и я потерял сознание.
Очнулся я в совершенно незнакомой обстановке, в чужом, хотя и походившем на мое собственное, теле, в эпоху, которая казалась мне самым далеким доисторическим периодом.
Но что же со мной произошло? Даже теперь, когда я пишу это, я могу только строить предположения. Эксперимент, который я собираюсь провести завтра, вероятно, все объяснит, но, хотя я и принял на сей раз все меры предосторожности – насколько это вообще возможно, когда имеешь дело с темпоральными полями, – все же я играю с неведомым и, быть может, снова буду захвачен врасплох. Поэтому лучше скажу сейчас все, что думаю.
В том, что касается вопросов метафизики, мы, люди Геллеры, продвинулись не больше, чем вы. Я вообще сомневаюсь, что в этом плане мы далеко ушли от тех, кто жил в каменный век – в первый каменный век! У нас нет доказательств существования души в метафизическом смысле, и нам неизвестно, живет ли душа после смерти. Но одно мы знаем наверняка с давних пор: отделить человеческое сознание от его плотской оболочки вполне возможно. Это сознание действительно является своеобразным электропсихическим устройством, способным какое-то время великолепно существовать само по себе, но мы никогда не осмеливались заходить в наших опытах настолько далеко! Я не знаю, что стало с моим телом на Геллере, но внутренне убежден, что оно и сейчас живет, пусть и чисто растительной жизнью, что Кельбик прекрасно осознал суть произошедшего и что они с Ренией заботятся о моем теле, ожидая моего возвращения.
Итак, мое тело осталось в моей эпохе, но сознание было отделено, помещено в темпоральное поле и отброшено в непостижимо далекое прошлое. Естественно, оно осталось в контакте с Землей, что совершенно нормально в этом пространственно-временном континууме. Необычно то, что я нашел «хозяина», способного принять его и удержать в себе. Не случись этого, оно бы скиталось до бесконечности, или исчезло бы по прошествии времени, или, что более вероятно, быстро вернулось в мое собственное тело. Судя по тому, что мне поведал Дюпон, с которым я делю это нынешнее тело, похоже, его ударило другим концом моего темпорального поля. Этим объясняется его согласие сыграть роль «хозяина».
Теперь я хочу провести эксперимент в обратном порядке и переместиться в свою эпоху. Правда, я вернусь туда лишь частично, ведь мое сознание не изгнало сознание Дюпона, а смешалось с ним, так что теперь я – и тот и другой. Если все пройдет гладко, моя часть вернется на Геллеру, а та часть, которая принадлежит Дюпону, останется на Земле. Но мы были так прочно связаны на протяжении нескольких лет, что в Дюпоне останется немало от Хорка, а в Хорке – немало от Дюпона! Это будет своего рода раздвоение личности.
За результаты я опасаюсь не сильно. Мне удалось довольно точно вычислить протяженность темпорального поля, и даже ошибка не повлечет за собой особых последствий, так как это поле растянется как минимум на три миллиона лет сверх того, что является строго необходимым.
Относительно его направленности и вовсе нет нужды волноваться. Думаю, все пройдет хорошо. Я сумею возвратиться в Хури-Хольдэ, а когда-нибудь – в этом я даже не сомневаюсь – при помощи Кельбика снова вернусь в ваше время, на сей раз уже собственной персоной, чтобы разыскать Анну и Жана.
Прежде чем покинуть вашу эпоху, я хочу сказать вам, люди далекого прошлого, вот что: никогда не отчаивайтесь! Даже если будущее кажется вам беспросветным, даже если вы знаете теперь, что ваши цивилизации исчезнут подо льдами нового палеолита, не прекращайте эту борьбу!
Я здесь, среди вас, я, Хорк, который был координатором, а затем и верховным властителем во времена Великих Сумерек. Я – живое доказательство того, что ваша борьба не напрасна, что ваши потомки достигнут звезд!
Перевод Ф. Мендельсона, Л. Самуйлова
Массакр (Massacre) – калечение, истребление (фр.).
Аджюдан – унтер-офицерское звание во французской армии.
С оговорками (лат.).
Имеется в виду роман швейцарского писателя Иоганна Давида Висса «Швейцарский Робинзон» (1812), в котором семья после кораблекрушения оказывается выброшенной на один из необитаемых островов в нынешней Индонезии.
Не дергайся, но будь начеку (англ.).
Говорит «Вашингтон», вызываем Нью-Вашингтон… Говорит «Вашингтон», вызываем Нью-Вашингтон… (англ.)
«Вашингтон», кто вы? Говорит «Новая Франция»! (англ.)
Черт возьми! (англ.)
Пойдемте со мной (англ.).
Буквально: «бог из машины» (лат.) – случайность, благоприятно влияющая на исход события.
Низ страницы в авторской рукописи Хорка отсутствует (отрезан ножницами). (Примеч. авт.)
Спасиандр (фр. spatiandre) – герметичный и изотермический защитный костюм для выхода в открытый космос. (Примеч. перев.)
Нам они известны как «уравнения Бериаля», но вы их знаете как «уравнения Эйнштейна – Лоренца». (Примеч. Хорка.)
