– Гнусный предатель! – крикнул он и потом стал выкрикивать оскорбления по-самнорски.
Примерно десять минут ушло на то, чтобы успокоить его гнев до хмурой обиды. Они с Джефри сели на полу, ворчливо перебраниваясь по-самнорски. Тиратект смотрела на них и на Булата в другом конце зала. Если бы ирония выражала себя звуком, они бы все в этом зале оглохли. Свежеватель и Булат всю свою жизнь экспериментировали с другими – обычно до смерти. А теперь пришла жертва, которая буквально требует, чтобы ею пожертвовали, – а ей надо отказать, и сомнений в этом быть не могло. Даже если бы Джефри не выдвинул своих возражений, Амди был слишком ценной стаей, чтобы им рисковать. И к тому же он был восьмерным. А это чудо, что такая большая стая вообще может функционировать. Если это «радио» представляет опасность, то для Амди она будет куда серьезнее.
Значит, надо найти подходящую жертву. Которой не жалко. Разумеется, в подземных тюрьмах Скрытого Острова таких навалом. Тиратект вспомнила обо всех стаях, убийства которых она помнила. Как же она ненавидела Свежевателя и его хладнокровную жестокость! Я куда хуже Булата. Я создала Булата. Она вспомнила мысли, пришедшие час назад. Это был плохой день, один из тех, когда Свежеватель тайно выскальзывал из закутков ее разума, и она принимала силу его логики все больше и больше, пока наконец это не превращалось в рационализацию и она не становилась Свежевателем. Но все же еще несколько секунд она будет способна управлять собой. И что за это время можно сделать? Достаточно сильная душа может сама себя отвергнуть, может стать другой личностью… в конце концов, может покончить с собой.
– Я испробую радио.
Эти слова она сказала, не успев даже их подумать. Дура ты, баба.
– Что? – переспросил Булат.
Но слова были сказаны ясно, и Булат их слышал. Фрагмент Свежевателя сухо улыбнулся.
– Я хочу знать, на что способны эти радио. Позволь мне их испытать, дорогой мой Булат.
Они вынесли «радио» во двор, к той стороне корабля, которая была скрыта от взглядов. Здесь сейчас будут Амдиджефри, Булат и она, кем бы она в этот момент ни была. Фрагмент Свежевателя засмеялся, почувствовав прилив страха. Эта дурочка вспомнила о дисциплине! Может быть, так будет лучше всего.
Он стоял в середине двора, пока человек помогал ему надевать эти радио-доспехи. Странно видеть так близко от себя разумное существо да еще нависающее над тобой.
Неимоверно развитые лапы Джефри свободно закрепили куртки на его спинах. Материал был изнутри мягким, мертвящим. И, в отличие от обычной одежды, радио закрывали мембраны носителя. Мальчик пытался объяснять свои действия.
– Видишь? Вот это, – показывал он на угол плаща, – надевается вокруг головы. Там внутри есть (незнакомое слово), который передает звук в радио.
Фрагмент отодвинулся, когда мальчик попытался натянуть ткань ему на голову.
– Нет! Я не могу думать под этими плащами!
Только в такой позе, все элементы головами внутрь, он мог сохранять полное сознание. Хотя его самые слабые части уже впадали в изоляционную панику. Сознание, которое принадлежало Тиратект, сегодня кое-чему научится.
– Ой, извини. – Джефри отвернулся и что-то сказал Амди, что-то насчет использования старой конструкции.
Амди стоял в тридцати футах в положении «головы вместе». Он все еще дулся, что ему отказали, и нервничал из-за того, что его отделили от Двуногого. Но пока шла подготовка, его хмурость проходила. Глаза щенков расширялись в радостном волнении. Фрагмент ощутил волну нежности к этим щенкам, но она схлынула так быстро, что он едва ее заметил.
Теперь Амди придвинулся ближе, пользуясь тем, что плащи сильно заглушали звуки мысли фрагмента.
– Джефри говорит, что, может быть, нам не следует испытывать сейчас радио уровня мысли, – сказал он. – Но это ведь будет куда лучше! А потом, – добавил он с плохо скрытым лукавством, – ты все еще можешь дать мне ее испытать.
– Нет, Амди. Это нужно сделать так, как мы решили.
Голос Булата был весь – нежная симпатия. И только фрагмент Свежевателя успел заметить широкую улыбку у двух элементов Властителя.
– Ну, что ж. – Щенки придвинулись чуть ближе. – Ты только не бойся, Властитель Тиратект. Мы эти радио долго держали на солнце, и в них должно быть много силы. Чтобы они заработали, ты только затяни ремни покрепче, даже те, что у тебя на шеях.
– Все одновременно?
Амди поежился.
– Так будет лучше всего. Иначе начнется несоответствие скоростей, которое… – Он что-то сказал Джефри.
Двуногий наклонился ближе.
– Вот этот ремень сюда, а этот сюда. – Он показал на лямки, которые притягивали наголовный капюшон. – А потом просто потяни вот это ртом.
– И чем сильнее потянешь, тем громче будет радио, – добавил Амди.
– Ладно.
Фрагмент Свежевателя подобрался. Движением плеч он надвинул куртки на место, затянув плечевые и набрюшные ремни. Мертвая глушь. Казалось, что куртки слипаются с мембранами. Он осмотрел сам себя, отчаянно стараясь не потерять то, что еще осталось от сознания. Куртки были красивы – магическая тьма с намеком на золото и серебро властелина Движения. Красивые инструменты пытки. Даже Булат не мог бы вообразить такой извращенной мести. Или мог?
Фрагмент схватил наголовные лямки и потянул.
Двадцать лет назад, когда Тиратект была новой, она любила бродить со своим родителем, от которого отделилась, по травянистым дюнам близ Пастушьего озера. Это было еще до великого их падения, до того, как одиночество повело Тиратект в Столицу Республики, до того, как она стала искать «смысл». Не все берега Пастушьего озера были сплошь дюны и пляжи. Дальше к югу были Скалы, где ручьи прорезались к озеру сквозь камень. Иногда, особенно после ссор с родителем, Тиратект уходила от берега вверх по ручьям с крутыми и гладкими скальными стенами. Это было вроде наказания: в ущельях встречались места, где камень блестел, как стекло, и там звуки совсем не поглощались. Эхо звучало отовсюду, заглушая мысль. Было так, будто ее окружают копии ее самой и все они думают одно и то же, но вразнобой.
Конечно, эхо всегда мешало там, где были каменные стены без обивки, особенно если еще форма и размеры помещения были неудачными. Но те утесы были настолько хорошими отражателями, что превращали жизнь в кошмар. И еще были места, где форма Скал вступала со звуками в заговор… И когда Тиратект там ходила, она не могла отличить своих мыслей от эха. Все гремело в резонанс с очень малой задержкой. Сначала это была дикая боль, которая приказывала бежать. Но Тиратект снова и снова заставляла себя идти в ущелья и наконец научилась думать даже в самых узких местах.
