Вернор Виндж - Пламя над бездной

© К. Фальков, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)

Хочу выразить благодарность за совет и поддержку Джеффу Аллену, Роберту Кадеми, Джону Кэрроллу, Говарду Л. Дэвидсону, Майклу Гэннису, Гордону Гарбу, Корки Хансену, Дайане Л. Хансен, Шерон Джарвис, Джуди Лазар и Джоанне Д. Виндж.

Я также очень признателен Джеймсу Френкелю за его великолепную работу по редактированию этой книги.

Спасибо Полу Андерсону за цитату, которую я использовал как девиз Чжэн Хэ.

Летом 1988 года я посетил Норвегию. Многое из того, что я видел там, повлияло на создание этой истории. Я чрезвычайно признателен Джоанне Берг и Хейди Лисхол и Обществу Аньяры за удивительное гостеприимство и за то, что показали мне Осло; спасибо организаторам курса «Арктика-88» Университета Тромсё, в особенности Дагу Йохансену. Что же касается Тромсё и окружающих земель: я и представить не мог, что столь приятные и красивые места могут существовать в Арктике.

Научная фантастика придумала множество инопланетных существ, это одно из очарований жанра. Я не знаю, что именно подвигло меня на создание наездников в этом романе, но я знаю, что Роберт Обернети описал аналогичную расу в своем рассказе «Джуниор» («Galaxy», январь 1956). «Джуниор» – красивый комментарий к дыханию жизни.

Как же объяснить? Как описать? Даже с точки зрения всеведущего наблюдателя…

Одинокая звезда, красноватая и тусклая. Стайка астероидов и единственная планетка, скорей даже луна. В эту эпоху звезда висела вблизи галактической плоскости, сразу за краем Запределья. Конструкции, возведенные на поверхности планеты, давно перестали быть различимы – за много эонов стерлись до реголитовой пыли. Сокровище покоилось глубоко под поверхностью. За сетью переходов в комнате, где царила тьма. Информация с квантовой плотностью упаковки уцелела. Миллиардов пять лет минуло с тех пор, как этот архив выпал из всех сетей.

Проклятие гробницы фараона, гротескная картинка из первобытной истории человечества, затерянная в веках. Когда кто-то озвучил эту мысль, все засмеялись – конечно, радуясь находке сокровища, – но решили-таки работать осторожно. Они намеревались провести здесь от года до пяти – небольшая компашка со Страума[1], программисты-археологи, их семьи и сотрудники. Года (а может быть, пяти лет) должно хватить на обратную разработку протоколов: вскрыть верхний слой, определить, из какой точки в пространстве и времени происходит сокровище, выведать пару секретов, коими обогатится Страумлианский Простор. А покончив с этим, обнародовать местонахождение. Возможно, они протянут сюда Сеть (тут определенности меньше – в конце концов, это же за краем Запределья; кто знает, какая Сила предъявит свои права на их находку).

Пока что на поверхности возникло лишь небольшое поселение, которое исследователи называли Высокой Лабораторией. На самом-то деле они были всего-навсего люди, забравшиеся поиграть в старую библиотеку. С применением автоматики, чистых и надежных средств. Опасности не предвиделось. Библиотека не была живым существом и даже собственной автоматики не имела (что здесь значило бы нечто много большее, чем человек). Порыскать, пошарить, отобрать образцы, но осторожнее, чтобы ненароком не обжечься… Людям свойственно разводить костры и играть с огнем.

Архив выдал нужную информацию автоматам. Появились структуры данных, следом алгоритмы. Возникла локальная сеть – быстрее любой страумлианской, но достоверно безопасная. Затем добавились узлы, модифицированные по другим алгоритмам. Архив оказался дружелюбным местечком, иерархии ключей перевода вели людей за собой. Открытие прославит Страум.

Прошло шесть месяцев. Год.

Точка зрения всеведущего наблюдателя. До времени лишенного самосознания. Самосознание склонны переоценивать. Большинство автоматизированных устройств лучше работают как часть целого, а способности, сопоставимые с человеческими, могут демонстрировать без всякого самосознания.

Но локальная сеть Высокой Лаборатории перешла в трансцендентное состояние, а люди этого считай что и не заметили. Процессы, циркулировавшие по узлам сети, были настолько сложны, что превосходили всякие возможности привезенных людьми компьютеров. Эти примитивные устройства ныне превратились просто в оболочки для управления иными процессами, построенными по обнаруженным алгоритмам. Процессы эти обладали потенциалом самосознания… а временами – и потребностью в нем.

– Мы не должны.

– Говорить так?

– Вообще говорить.

Их связывала нить информации едва ли толще той, что протянута между обычными людьми. Но только таким образом удавалось скрыться от доминирующего Целого локальной сети, и нить наделила их раздельными сознаниями. Они перемещались от узла к узлу, выглядывали через камеры, установленные на взлетно-посадочном поле. Там стояли вооруженный фрегат и пустой контейнеровоз – и больше ничего. Шесть месяцев с момента пополнения запасов. Эту меру предосторожности архив давно засек и использовал для построения Ловушки. Скольжение, скольжение. Мы являем собою дикую форму жизни, которую Целое, каким скоро станет Сила, не должно заметить. В некоторых узлах они сильно ужимались, становясь почти людьми, отзвуками эха…

– Бедные люди, они все погибнут.

– И бедные мы, мы-то не умрем.

– Я думаю, они что-то подозревают. Сьяна[2] и Арне – наверняка.

Когда-то они были копиями этой пары. Когда-то. Несколько недель назад, когда археологи пробудили программы эго-уровня.

– Конечно же подозревают. А что они могут сделать? Они пробудили древнее зло. До урочного часа оно будет скармливать им ложные данные. Через каждую камеру, в каждом сообщении из дома.

На миг используемые ими узлы накрыла тень, и мыслепоток прекратился. Целое было уже могущественней любого человека, могущественней всего, что доступно человеческому воображению. И даже тень его была чем-то бо́льшим, нежели человек. Божество отгоняло надоедливую мелюзгу.