Но если ты выбился из графика полётов и Управление космофлота бомбит тебя радиограммами, то дивное зрелище начинает нервировать.
Я-то, в общем, не очень нервничал. Даже совсем не нервничал: к чему только не привыкаешь в космофлоте! А вот Кузьма Шатунов, мой второй пилот, места себе не находил.
Он ворвался в кают-компанию, где мы с Всеволодом играли в шахматы.
— Улисс! Самарин требует срочно принять меры к срочному вывозу всего состава станции.
Я взял у него листок радиограммы.
— Преувеличиваешь, Кузьма, — сказал я. — «Срочно» тут один раз.
Всеволод засмеялся. Более смешливого практиканта я никогда не видывал. Достаточно было щёлкнуть у него под носом пальцами, чтобы он начал давиться от смеха.
Кузьма кинул на него сердитый взгляд.
— Что будем делать, Улисс? Ребята говорят, этот маньяк не вернётся, пока не запустит все свои чёртовы зонды. Так может ещё неделя пройти или две.
— Может, — согласился я, делая запоздалую рокировку, которая вряд ли спасала моего короля от атаки Всеволода.
— Так что же будем делать? — повторил Кузьма. И, не дождавшись ответа, посыпал скороговоркой: — Корабль надо на модернизацию ставить, опоздаем — ангар будет занят, жди тогда очереди, а у меня тысячи дел на шарике. И все из-за этого полоумного. Пойду на станцию, попробую с ним связаться.
Он выскочил из кают-компании. Вскоре и мы с Всеволодом влезли в скафандры и вышли из шлюза.
Трехсполовинойсуточная ночь Ганимеда была на исходе. Далёкое маленькое солнце взошло над горизонтом. Оно не очень светило и согревало, но всё-таки это было солнце. Юпитер — в начале левой фазы — висел над нами гигантским сегментом, отбрасывая желтоватый свет на ледяной панцирь Ганимеда. Пейзаж этого спутника дик и неприютен. Нагромождения скал, глубокие расселины, залитые льдом, ледяное крошево под ногами. Разнообразие в пейзаж вносит только Озеро. Это узкая длинная долина, свободная ото льда, вечно затянутая пеленой тумана. Здесь из разлома в коре выделяются горячие газы, они-то и растопили лёд, и размороженная углекислота шапкой висит над Озером.
Прыгая со скалы на скалу, мы шли к станции, расположенной на северо-восточном берегу Озера. Станция — это, в сущности, пещера в горном склоне, коридор с несколькими боковыми отсеками и шлюзом, миниатюрное подобие Селеногорска. Перед станцией была небольшая площадка, переходящая в пологий спуск к Озеру. Здесь и выше по склону стояли башенки солнечных батарей, вездеходы, пёстро раскрашенные датчики гравиметрической, магнитнографической и прочей аппаратуры, которой была набита станция. Решётчатая мачта радиоантенны венчала этот островок человеческой жизни.
На площадке было на редкость многолюдно. Небывалый случай: вторую неделю на Ганимеде толклись обе смены — та, что мы привезли, и та, которую мы должны были вывезти. Я разыскал Крогиуса, начальника прежней смены.
— Четырнадцатый в радиотени, — сказал он. — Придётся подождать часа два.
— Подождём, — сказал я.
— Улисс, — подскочил ко мне Кузьма, — больше ждать невозможно! Давай выгрузим нашу лодку, я слетаю за этим ненормальным.
Его чёрные глаза горели жаждой немедленной деятельности. Крогиус всем корпусом повернулся к Кузьме.
— Привезёшь его силой?
— Да! — крикнул Кузьма.
Крогиус захихикал.
— На Четырнадцатом одно неосторожное движение — и сорвёшься в пространство. Хотел бы я посмотреть на вашу драку.
— Может, он передумал? — спросил я.
— Кто, Олег? — Крогиус изобразил губами сомнение. — Три смены сидит здесь безвылазно. Да нет, он твёрдо сказал, что улетит. Лена! — окликнул он проходившего мимо человека. — Олег тебе твёрдо сказал, что улетит?
— Ах, не знаю! — нервно прозвучало в ответ.
Я подошёл к краю площадки и смотрел, как эта самая Лена спускается по склону к плантациям. На квадратах оттаявшего грунта близ Озера были высажены кустики марсианского можжевельника — самого неприхотливого растения в Системе, с могучими корнями, которым было всё равно, за что цепляться, и крохотными синеватыми листьями. Углекислоты на берегу Озера для них хватало, но все же можжевельник принимался здесь плохо.
Кто-то увязался за Леной — должно быть, астроботаник из новой смены. Я слышал их удаляющиеся голоса:
— Конечно, пробовала. Тоже не годится для подкормки.
— Посмотри, этот, кажется, живой.
— Что? Да, он выгонит третий лист. Ох и намучилась я с ним!
— Хороший мутант. По какому методу ты скрещивала?
— Что?..
— Да брось ты озираться, прилетит твой Олег, никуда не денется. Я спрашиваю, по какому…
Делать было нечего, я пошёл на станцию, там была сносная библиотека. Можно, конечно, продолжить шахматный бой с практикантом, но моё самолюбие было уязвлено постоянными проигрышами. Хоть бы одну партию свёл он вничью — так нет. Никакого почтения к командиру корабля!
В библиотеке я бегло просмотрел каталог микрофильмов. Моё внимание привлекла книга Грекова, отца Робина. Книга эта вышла недавно, я не успел её прочесть. Взяв со стеллажа микрофильм, я вставил его в проектор и начал читать.
«Но есть ещё одно соображение, которое могло бы наконец охладить чрезмерно горячие головы: — писал Греков. — Допустим, разведчики, высланные в направлении центра Галактики, найдут планету, пригодную для освоения. Но если она действительно пригодна, то, скорее всего, населена, и, уж во всяком случае, больше прав для её колонизации имеют ближайшие её соседи. Представьте себе, что на Венеру — в тот период, когда она ещё не была освоена людьми, — прибыли колонисты из другой звёздной системы и сказали: „Это нам подходит, здесь мы будем жить“. Как бы реагировала на такой акт Земля? Очевидно, нельзя сбрасывать со счётов своеобразную этику космического проникновения. Наша Система — на окраине Галактики, вдали от звёздных скоплений. И тут ничего не поделаешь. Хотим мы или не хотим, а развиваться мы должны по-своему…»
Это место я перечитал дважды. Ну вот, теперь уже и этика. В своей Системе — пожалуйста, можно не стесняться, но неэтично высовывать нос за орбиту Плутона. Так, что ли? Да ведь унизительно это, товарищ Греков! Неужели ты думаешь, что, встретясь на планете икс с разумными существами иного мира, мы вступим с ними в драку из-за приоритета?
Не раз приходилось мне схватываться с проповедниками космического изоляционизма. Что ж, придётся схватиться и на этот раз. Я начал обдумывать тезисы будущей статьи. Поменьше язвительности, побольше аргументов…
Тут в библиотеку протиснулся Всеволод:
