Свободный поиск — это часть программы обучения. Предполагается, что пилот-стажер выполняет его самостоятельно, без присутствия инструктора на борту. Если стажер выказывает успехи, ему предоставляется право самому выбрать маршрут. Неумехам в таком праве отказано, и маршрут выбирает инструктор: чтобы безопасно, поближе к маякам и обитаемым мирам.
Есть еще третья категория стажеров, к которой отношусь я. В присуствии Джильды я спокойна, рассудительна и не совершаю ошибок. Стоит ей оставить меня в кабине без призора, и я испытываю нечто вроде панической атаки. Не знаю, за что схватиться, дергаюсь и психую, истерически собачусь с когитром, теряю лицо и голову, словом — не гожусь ни к черту. Это психология, это персональное бессознательное, это еще одна ниточка из моего непростого детства, и это стало бы еще одной печалью для доктора Йорстина, кабы он о ней ведал… Все мы взрослые люди, кто-то старше, кто-то младше, но иллюзий на мой счет нет ни у кого из участников этого изначально безнадежного предприятия.
Джильда не говорит мне о моей ничтожности в глаза. Она не похожа на человека, который склонен верить в чудеса. Избытка деликатности за нею тоже не замечалось. А вот здоровый женский цинизм наличествует, и в количествах побольше моего.
Может быть, она пытается понять, зачем мне все это нужно.
Для третьей категории клинических идиотов предусмотрен компромиссный вариант свободного поиска. То есть пилот-стажер все исполняет сам, но инструктор торчит в соседнем кресле и делает вид, будто занят личными делами. Ну, там, книжку читает… носки вяжет… вышивает на пяльцах…
Когда я краем глаза пытаюсь ухватить предмет времяпрепровождения Джильды, следует немедленный и жесткий отпор: «Не твое собачье дело! Меня здесь нет, понятно?!» Мой инструктор сидит, уткнувшись носом в видеал, и едва ли пальцем не водит по экрану. Будь я хотя бы вдвое противу сущего любопытна, то уже спустя полчаса после погружения в экзометрию ныла бы и сулила все сокровища вселенной за возможность заглянуть Джильде через плечо.
Но мы в экзометрии уже два часа, и я есть я, иными словами — мы сидим по разным углам пилотской кабины и старательно прикидываемся, будто и не подозреваем о существовании друг дружки. У меня есть свой способ убить любое время: «мтавинский кохлеар». Уж не знаю, утвердит ли такое название математическое сообщество. Если честно, мне плевать. Снова и снова я прочесываю ступеньки формул и прикладываю их ко вращающейся в четырех измерениях метаморфной топограмме. И с каждым взглядом мне кажется, что плод моего безумия выглядит идеально.
Но идеальных решений не бывает. Следовательно, где-то кроется ошибка.
Если, конечно, мною не овладел сейчас демон научного перфекционизма, лукавый и беспощадный.
Джильда не выдерживает первой.
Она поднимает голову от расправленного на коленях экрана и роняет в пространство, ни к кому персонально не обращаясь:
— Как-то уж чересчур долго мы летим!
Два часа для мини-трампа — это солидный показатель. За такое время можно преодолеть полтора десятка парсеков.
Делаю вид, будто ничего не слышала.
Пожав плечами. Джильда возвращается к своему занятию.
С тем, чтобы через полчаса повторить попытку.
— Детка, — говорит она ледяным голосом, — мы болтаемся в экзометрии чертову прорву времени. Это мой корабль, а ты мой стажер. Мне кажется, я имею право знать, на какие кулички мы летим.
«Тебя здесь нет, разве ты забыла?»
Мало в своих начинаниях преуспев, мой кроткий смуглый ангел Джильда начинает понемногу свирепеть.
— Я веду разговор к тому, что у меня были свои планы на вечер…
Молчание.
— Ответь мне, будь ты проклята! — взрывается Джильда.
Вместо ответа я позволяю ей увидеть полетную карту.
В полном замешательстве Джильда изучает мой тайный замысел, который нет уже никакого смысла скрывать. Потому что развернуться в экзометрии с тем, чтобы лечь на обратный курс, невозможно. Выбор невелик. Либо выбрасываться в субсвет, в полную неопределенность, с угрозой угодить в нуль-поток, в пылевое облако, в опасную близость от какого-нибудь светила, а то и черной дыры, хотя черных-то дыр вдоль проложенной мною трассы как раз и не предполагается вовсе… Либо лететь до конца и уже там, на месте, проводить финальную разборку, нахлобучку и распатронивание. Как существо темпераментное, душой Джильда склоняется к первому варианту, и гори оно все синим пламенем. Но как опытный драйвер, инструктор и лицо с высоким уровнем социальной ответственности, умом она понимает, что сама пошла на риск, доверившись мне и переоценив мою рассудочность… обычно инструкторы таких ошибок не совершают и требуют от подопечного полетную карту на предварительный контроль… Джильда же сочла, памятуя мое особенное отношение к замкнутым пространствам, что я ограничусь каким-нибудь курортным местечком вроде Сиринги или Эльдорадо, а в необитаемые миры сунуться не отважусь, и ошиблась… и второй вариант не просто разумен, а единственно в сложившейся ситуации допустим.
И нам обеим понятно, что это мой первый и последний свободный поиск. Если мне и взбредет еще на ум когда-нибудь блажь продолжить обучение управлению космическими аппаратами, то у меня будут другой инструктор и плохие рекомендации.
Хотя формально я ничего не нарушила. Выбор маршрута — моя прерогатива. Но есть еще тонкие материи вроде благоразумия и доверительных отношений между учителем и учеником…
— Что такое Нахаротху? — холодно спрашивает Джильда.
— Двойная звезда. Оранжевый карлик с желтым спутником…
— Это я вижу. Почему мы туда летим? Девяносто четыре парсека… почти сутки. Что ты там оставила, девочка Тони?
— Свою семью.
Джильда поднимает на меня потемневшие от гнева глаза.
— Я слышала твою историю.
— Не помню, чтобы рассказывала…
— Ты не рассказывала. А я любопытна, и у меня много друзей. Не скажу чтобы поверила в эту фантастику, но ты часто проговаривалась, уж не знаю теперь — умышленно или ненароком, и добавляла к тому, что я узнала от других, недостающие детали. Но это твоя история, а не моя.
— Мы всего лишь…
— Не смей перебивать своего инструктора. Я уже сожалею, что была недостаточно любопытна. Мне в голову не приходило, что ты затащишь меня в свое прошлое. Нахаротху — это не курорт Это чертова двойная звезда с блуждающими метеорными полями. Нырнуть туда отважится не всякий звездоход. На что рассчитывала ты — соплячка с нулевым опытом вождения и клаустрофобией?
— У меня нет клаустрофобии.
— Вот как?
— И никогда не было.
