Деш, видя не бодрое лицо Авдея, вразвалочку спускающегося с верхнего этажа.
– Нет, спасибо. Отдохнул я хорошо, – ответил Авдей, хотя его голос не звучал бодрее, чем выглядело лицо.
Вслед за Авдеем примчался и пыхтящий Картес, виляя хвостом, и встал рядом с ним.
– Тогда отчего такой вид?
– А отчего быть бодрым, если сейчас ты пойдешь спать, мне одному куковать весь день.
– Ну, вот… – отметил для себя новую проблему Деш. – Ничего, что-нибудь придумаем. Думаю завтра забрать детей из педагогиума домой, познакомить с тобой. Ты вроде уже освоился здесь немного. Уверен, тебе станет не так скучно!
– Осваиваюсь, – ответил Авдей.
Пребывание в столь новой для себя обстановке явно не располагало Авдея к многословности.
– Я смотрю, пес от тебя не отходит! – с улыбкой заметил Деш. – Он сколько у нас живет, ни за кем так не увивался. Скорее дети не отходили от него.
Авдей погладил пса за ушами, присел на корточки и позволил псу облизать себе ухо.
– А, этот да-а-а. Ни на шаг от меня! – подтвердил Авдей.
На его постном лице отразилось понимание того, что его даже радует такое собачье безобразие. Хотя прежде он не сильно слезился от удовольствия при этих манерных животных нежностях.
– Зачем он это делает? – удивился Деш.
– Без понятия! – вальяжно, недоумевая и при этом зевая, ответил Авдей. – Собаки такие!
– Первый раз вижу такое!
Конкретно за этой формой не велись пристальные наблюдения. Деш мысленно пытался просчитать, что в процессе развития принципа могло сформировать такую потребность, но пока не находил ответа и не понимал смысла действий собаки именно в отношении Авдея.
– Серьезно? – Пес уже, словно голодный, лобызал щеки и колючий подбородок Авдея. Он и в самом деле давно не видел людей. – А меня больше удивляют местные бесконечные дни.
Авдей уже несколько ариядов жил, если это можно так назвать, у Деша в доме, привыкал к обстановке и режиму, точнее его уже ломало от борьбы с ним. В отсутствие Деша, весь круг общения – это Картес. Эта вполне приличная породистая, как решил Авдей, но не определил точно породу, бестия лишь несколько минут при первой встрече недоверчиво обнюхивала его, после чего больше не отходила, страдая от редких уединений Авдея в уборной.
– Арияды, ты хотел сказать, – поправил его Деш. – Привыкай, привыкай.
– Привыкаю. Не могу привыкнуть к тому, что вы днем, в этот ваш арияд, – сам на этот раз поправился Авдей, – спите, а ночью, когда темно, работаете, гуляете.
Авдей уже почти смирился с мыслью, что ему придется привыкать называть дни ариядами, но подсознание все равно протестовало.
– Ну, асаны у нас не такие уж и темные. Из-за остаточного света Асаны полностью никогда не темнеет. Даже в полный асан.
– Что значит, в полный асан? – смутился Авдей. – Бывает не полный?
– С заходом Сиклана начинается мягкий асан. В атмосфере Асаны остается рассеянный свет одновременно Сиклана и Асаны. А когда Калипр заходит в тень Асаны, она закрывает свет Сиклана, пропадает найвоновый оттенок света, остается только рассеянный свет Асаны.
Авдей старательно по крупицам выстраивал астрономическую модель в голове, но она пока не срасталась в нечто совсем понятное. Из объяснений Деша ясно было только одно, что иногда все-таки темнеет.
– А мы как те куры. Чуть стемнело – спать! Хотя… Куры… Ты, может, и не знаешь, что это такое? – махнул рукой Авдей и не стал продолжать мысль.
– Тебе не обязательно сидеть дома. Если уже освоился, можешь выходить на улицу.
– Я выходил один раз, когда ты спал. Тут рядом стоял. Так высоко, голова кружится сразу. Да, у меня здесь на восходе почему-то болит голова.
– Со временем это должно пройти. У тебя достаточно сложно и первичная адаптация к нашим условиям проходила.
– Я всегда был метео-чувствительным. И у себя дома, – ответил Авдей.
– И, кстати, долго, – добавил Деш, – почти пять обиоров. Поэтому я тебя так долго не забирал.
– А я чуть с ума не сошел в этой вашей лаборатории, хотя вы меня почти все время держали в состоянии сна. А как проснешься, и не знаешь, что думать, куда себя деть. Где я? Когда я? Я это я, вообще?
– Будешь таойи? – предложил Деш, одновременно сбивая Авдея от входа в мысленный тупик. – Только что заварил свежие. Добавил цветы паиса. Причем очень вовремя сорванные! Цветы только, только раскрылись, еще не успели растратить аромат. – Деш показал на потолок, где Авдей смог увидеть раскрывшиеся довольно изящные венцы, гармонично дополнявшие приглушенную курчавую зелень своими ненавязчиво белыми тонами.
– Ааа, их можно тоже заваривать? Я думал с таойи только листья донники можно заваривать.
– Добавить к таойи можно все, что угодно, из того, что оплетает этот дом. Листья паиса тоже можно, например. Попробуй как-нибудь.
Авдей с видом прогоняемой нерешительности сел напротив Деша.
– Деш, я уже долго не могу решиться сказать об этом. Точнее, снова хочу вернуться к старой теме. Я хочу вернуться домой.
Деш задумался и попытался снова обрисовать перспективу, которая возможна в этом деле.
– Допустим, ты этого не хочешь. Здесь ты мог бы…
– Нет! Допустим, вы этого не хотите, – не позволяя сбить себя с толку, перебил Авдей. – А я хочу! Ты главное скажи, это в принципе возможно?
– Чисто технически это, безусловно, возможно. Я уже говорил тебе об этом. Но…
– Тогда верните меня обратно. Для вас мы всего лишь, наверное, очередная находка. А я не хочу видеть и даже знать, как вы поступите с моим миром. Предпочту погибнуть с ним.
– Мы не планировали ничего делать до тех пор, пока вы там существуете.
– Тем более! Мы с тобой достаточно побеседовали, еще пока я был в лаборатории. Я же теперь знаю, в чем наши основные проблемы. И я не хочу видеть, как гибнет моя цивилизация.
– Едва ли это целесообразно. Поверь, твои чувства мне вполне понятны. Я знаю, как работают у вас эти механизмы. Там остались те, кто тебе дорог. И более того, остались те, кому был дорог ты. Но относительно твоего возврата есть, по меньшей мере, два препятствия.
Во-первых, и ты сам прекрасно это знаешь, тебя одного никто там не послушает! А даже если кто и услышит, тебе просто не поверят. Тому есть сотни доказательств в вашей же так называемой истории. Но даже и это не самое страшное. Даже если и поверят многие, то достаточно будет влияния некоторых, чтобы не допустить изменения вашего миропорядка.
– Некоторых, – хмыкнул Авдей.
– Вы не знаете их имен. Впрочем, о некоторых можете догадываться.
– А вам они известны?
– Нам они
