ещё. Но чёрные приближались. Медленно и уверенно наступали на её тень.
Алевтина чувствовала опасность. Надо было бежать. Но она продолжала доказывать себе, что ей ничего не угрожает. И не верила ни одному своему же доводу. Чернота слишком сильно отличается от нормы, её не должно здесь появиться ни при каких обстоятельствах.
— Я отступаю, — произнесла она в надежде, что Антон утешит. Тогда рассеются все сомнения, и страх отступит.
Но в ответ услышала оглушительный вопль своей интуиции:
— Беги!
И Алевтина рванула что было мочи. Старалась обогнуть черноту и пробраться к челноку в обход, но чернота всегда оставалась в нескольких шагах позади.
— Антон, они не дают мне уйти! — кричала она в микрофон.
— Держись. Я лечу. Жди «Горыныча», — коротко отчеканил Антон.
— Быстрее, пожалуйста. Они загоняют меня за поле.
— Не вздумай выходить!
— Я не знаю, что мне делать.
— Не бойся. Может, они и дотронуться не смогут. Это же просто проекция.
— Что-то мне подсказывает, что это не просто проекция. Они же станцию разбили.
— Не метеорит?
— Теперь уверена, что нет.
Но Алевтина не была уверена. Она и теперь не оставляла надежду, что паникует на пустом месте. Что просто накрутила себя. Вот только бороться с этой паникой уже не могла. Она захватила под свой безумный контроль ноги и переставляла их всё дальше от челнока. И ближе к краю кислородного поля. А разум стал беспомощным наблюдателем конца.
До границы поля оставалось всего три метра, когда Алевтина остановилась. Она увидела перед собой смерть, и паника отступила. Либо туда, в безвоздушное пространство, либо назад, через черноту. Вот только позади смерть была лишь мнимой. Могло и показаться.
Алевтина развернулась. Взглянула на подступающую массу и глубоко вздохнула. В конце концов, не так уж мало она и пожила. Восемьдесят семь лет, и каждый год краше другого. Жалеть было не о чем. А стать первой жертвой освоения рукава галактики Эпсилон многого стоит. Может, потом памятник ей воздвигнут на опустевшей Б-2.
Алевтина сделала шаг.
— Я на месте. Челнок разрушен. Где ты, Аля? — последнее, что услышала Алевтина, стал голос Антона. Кто бы мог подумать, что он проживёт дольше.
Алевтина улетела, оставив корабль в распоряжении Антона. Предала древнее таинство забастовки. Впрочем, судить её разведчик не собирался. Принял это как данное и разыграл ещё одну партию в шахматы. Победную на этот раз. Потом взял со склада бутылку вина и с застенчивым чпоком вскрыл. Благо, запасы учитывали одиночество и не стремились иссякнуть раньше окончания экспедиции.
С бутылкой в одной руке и бокалом в другой Антон прошёлся по палубе. Всё стало таким опостылевшим с тех пор, как Ольгу перевели на планетарную базу. Кощею доставило это особенное удовольствие. Радость читалась в его глазах, когда Антон унижался и пытался его уговорить. Неделями заваливал просьбами, звонил по несколько раз на дню. А в итоге понял, что всё это бессмысленно, и смирился. Он решил так: экспедиция рано или поздно завершится, и тогда никакой заносчивый старикашка не сможет встать между ним и Ольгой. А до тех пор надо только перетерпеть. Смотреть на те укромные местечки, где они наслаждались друг другом, и тяжело вздыхать, когда ностальгия становилась совсем уж нестерпимой. С этой обязанностью Антон справлялся на отлично.
Он прошёл мимо капитанского мостика и заглянул в командный пункт. Обычно здесь располагалось рабочее место Алевтины, но сегодня Антону самому предстояло поиграть в оператора. Ему это не нравилось, и даже показалось, что кресло не приняло чужака. Холодком попыталось оттолкнуть незнакомую спину. Вот только мнение кресла никто не спрашивал.
Первая бутылка опустела за час. Как бы не пытался Антон её растянуть, но заканчиваться — это особая дурная привычка всех приятных вещей. Пришлось идти за второй.
Когда Антон вернулся, пританцовывая и посвистывая себе под нос, на главном экране мигало сообщение о входящем вызове.
— Да-да?
— Антон?
Ольга так удивилась, будто за все пять лет ни разу не слышала голос Антона, не видела его на экране и только ждала, что рано или поздно они встретятся. Хотя перезванивались часто, порой даже по несколько раз на дню и, жертвуя сном и обеденными перерывами, говорили обо всём на свете.
Ольга помолчала немного и медленно спросила:
— Что ты делаешь в компункте?
— А как ты думаешь? С тобой разговариваю, конечно, — улыбнулся Антон своей светлой улыбкой, и Ольга растерялась ещё больше.
— Я понимаю, но… Ты разве не должен…
— Красильников, вы почему не на задание? Это что, дебош? — ворвался в разговор вездесущий Кощей Вячеславович.
— Это забастовка, господин Бессмертин. Имею на это полное право, между прочим.
— Что ещё за новости? Где вы здесь господ нашли? Не смейте оскорблять начальство!
Сухой, как песок, голос стачивал уши, ворошил желание едко отвечать и неустанно противоречить. Антон так отвык от Кощеевой манеры говорить? Или голосовые связки старика окончательно устарели? Двести семьдесят пять лет не малый возраст даже по современным меркам. А Кощей стал пионером бессмертия, когда ещё не было клеточной хирургии, поддерживающей постоянное омоложение организма путём утолщения защитной оболочки ДНК. Вместо этого использовались древние технологии замены органов на генномодифицированные протезы. Может, теперь, наконец-то пришёл их срок? Или всё-таки случилось нечто непредвиденное?
— Я понимаю, что у вас, как всегда, есть какой-нибудь особенно важный приказ, но хочу сразу заявить, что мне на него плевать. Так что, если вас не затруднит, может нас оставить? Я хочу поговорить с Каразиной без лишних свидетелей, — раздражённо, с наигранной вежливостью произнёс Антон.
— Прекратите паясничать, Красильников! Как вас самого ещё не тошнит от этого неуместного упрямства? И вообще, почему вы пьёте во время задания?
— Потому что я не на задании! — прикрикнул разведчик.
Он ждал ответ. Очередной приказ, может даже угрозу. Но Кощей только рассмеялся.
— Смейтесь сколько угодно. Более отвратительным вы от этого не станете.
— Как грозно. Я ожидал подобное поведение от студентов за университетской партой, но не от старого разведчика. Как только вы дожили до своего возраста с таким характером?
— Я не собираюсь обмениваться любезностями. Давайте прекратим этот приятный разговор, пока не утонули в комплиментах. Отключаюсь.
— Стойте, товарищ Красильников. Оставим перепалку. Скажите, если вы в компункте, то где Алевтина Егоровна?
— Полетела станции проверять. Она ещё пока надеется, что в ваших приказах есть хоть какой-то смысл.
— Вот как? Ясно. Вы переложили свои обязанности на плечи оператора, чтобы как следует напиться. Ожидаемо. Передайте Алевтине Егоровне, чтобы первым делом летела на Красную Гору.
— И что же там случилось?
— Станция перестала
