Николаю следовало подумать, хорошенько подумать. Кто станет наилучшим дополнением к двум монстрам, какими являлись они с Луизой? Меньше всего шансов имел Микульский. Разведчик был ранен и все сильнее и сильнее тянул ногу. Ненамного лучше выглядел и Шредер. Мастер чувствовал, что после атаки морунгов баварец стал реагировать не так быстро, его мучили приступы головной боли. Хотя Георг делал все, чтобы этого никто не заметил, чтобы никто не обвинил его в слабости. Остаются Рутов и Смит. Свой и чужой, здоровый и раненый, преданный боевой товарищ и темная лошадка. Выбор здесь был очевиден. Николай внимательно поглядел сперва на одного, затем на другого, кивнул и глухо произнес:
– Идет Смит.
Почему Строгов выбрал именно сержанта, он сам бы затруднился ответить. Просто что-то почувствовал, что-то, а может, кто-то подсказал, словно шепнул на ушко: «Бери этого, он пригодится, он не подведет». Находясь под действием этого магического голоса, Николай снял с плеча свою винтовку и протянул ее Смиту.
– Командир, но как же так… – Ян Микульский попытался протестовать.
– Приказы не обсуждаются, солдат. – В словах Строгова не было нажима, словно это был и не приказ вовсе, а совет. И это далеко не все, что он собирался сказать трем хмурым «головорезам». – Вы остаетесь здесь, остаетесь всего втроем, на вражеской территории, без поддержки и, скорее всего, без связи.
– Без связи? – Рутов вопросительно поглядел на командира.
– Я больше не слышу Грабовского, не слышу Дэю, – протянул Строгов задумчиво. – Раньше слышал, а сейчас нет. Маловероятно, что они погибли одновременно, причем когда находились достаточно далеко друг от друга. Отсюда напрашивается вывод – в резиденции Лиги, а может, и на всех верхних уровнях вновь включили систему глушения. Так что, возможно, случая поговорить с вами у меня больше не представится. – Николай сглотнул, подкативший к горлу горький комок и внимательно посмотрел на последних из оставшихся в живых «головорезов». – И поэтому я приказываю вам: постарайтесь уцелеть, мужики!
С полминуты все стояли молча, пытаясь унять горечь от расставания, боль от предчувствия новых потерь. Николай первым нарушил тишину:
– Если у нас все получится и удастся захватить верхушку Лиги, то я дам вам знать. Прикажу отключить глушение и свяжусь с вами. Если операция провалится… Ну, тогда… – Строгов бессильно развел руками, – тогда действуйте по собственному усмотрению. Помните только одно: сдаваться живыми я вам не рекомендую.
– Веселенькое у нас получается прощание, а, командир? – горько усмехнулся Алексей Рутов.
– Да, ты прав, – лейтенант ободряюще похлопал земляка по плечу. – Но добавить могу лишь совет. Попытайтесь использовать вот их.
При этих словах Великий Мастер кивнул в сторону заведующего лабораторией лучевого оружия и того самого пожилого техника с фонендоскопом, который первым осмелился заговорить с корсиканцами. При их содействии легионеры вскрывали проход к лифтовому столбу. Теперь же эта парочка оружейников стояла невдалеке и настороженно прислушивалась к незнакомой речи. Судя по всему, они наивно полагали, что разговор агрессоров касается именно их дальнейшей судьбы.
– Главный инженер Самерсон мне показался вполне порядочным человеком. Его искренне напугал и одновременно возмутил рассказ об участи Кремера. Я слышал его мысли. Попробуйте с ним наладить контакт. Может, знаменитый стокгольмский синдром и сработает. В конце концов, что вы теряете? Они-то все равно знают о нас.
– Мы попробуем, господин лейтенант, – заверил Мастера Рутов.
– Как говорится, чем могу, – Николай кивнул своим товарищам.
На прощание Строгов обнял всех по очереди: Микульского, Рутова, Шредера. Луиза поцеловала каждого из солдат, а Смит пожал им руку. Всем. Даже Микульскому. Мастер слышал, как в момент рукопожатия поляк шепнул американцу: «Смотри у меня, предашь… на том свете сыщу». На что Смит спокойно ответил: «И тебе удачи, солдат».
Вот, кажется, и все! У Николая с души свалился тяжелый камень. Он почувствовал, что американский сержант не врет. Смит действительно искренне желал удачи своему бывшему врагу. Вернее, нет, не врагу. Сейчас сержанту было стыдно за то, что он когда-то считал этого человека своим врагом. Враг кто-то другой. Смит пока не знает кто. Но он уверен, что узнает, обязательно узнает.
– Грузимся!
Великий Мастер подвел итог прощанию. Он сделал несколько шагов в сторону и нагнулся к боевому дезинтегратору «Гурон-9», который мирно и тихо лежал возле стены. Первое, что Мастер сделал, так это накинул на плечи тяжелый ранец и принялся застегивать ремни.
– Стойте!
Испуганный крик заставил всех обернуться. Главный инженер Самерсон кинулся к невиданному, пугающего вида существу, которое именовало себя Мастером.
– Вы не можете применять боевой дезинтегратор внутри станции! – заявил он. При этом в глазах главного инженера горели возмущение, протест, неподдельное беспокойство, а может, даже и страх. – Вы уничтожите все вокруг, сотни людей и, вероятнее всего, самих себя тоже.
Странно, но на слова инженера сильнее всего прореагировал Смит. Николай увидел, как в мозгу сержанта возникла картинка: красная планета, на теле которой светилась, разгоралась огненная оспина. Представляя вскипевший участок поверхности, Смит инстинктивно съежился. Он явно знал, что имел в виду Самерсон. Он-то, может, и знал, но ни Строгов, ни его солдаты не видели «Гурон» в действии, а поэтому и страха у них эта штуковина не вызвала. Мастер продолжал мыслить четко и логично:
– Уважаемый господин Самерсон, а какого же дьявола вы сами кинулись нам наперерез вот именно с этой игрушкой?
– У меня не было выбора, – понурив взгляд, пробубнил оружейник. – Я полагал, что черное облако с поверхности проникло уже и сюда, в глубину станции.
– Но когда вы увидели, что это вовсе не облако, вы все равно навели дезинтегратор на нас.
– Я испугался, – честно признался инженер. – Испугался за себя, и тогда сработал примитивный, первобытный инстинкт самосохранения.
– Вот и прекрасно, – согласился Мастер. – Я возьму эту пушку с собой, и, быть может, там, наверху, ее вид заставит кое-кого кое о чем задуматься, сработает этот самый инстинкт. А палить из нее налево и направо я, уж поверьте, не собираюсь.
Больше Великий Мастер не хотел терять драгоценное время. Он надел на голову позаимствованный у Рутова боевой шлем, взял в руки громоздкую трубу боевого дезинтегратора и первым шагнул внутрь реактивного болида.
Рев двигателя смолк, и сразу же ощутилось резкое падение скорости. Лифт хотя и предназначался для vip-персон, но все же являлся транспортом чрезвычайных ситуаций, а такие приспособления, как правило, не церемонятся ни с кем, будь ты хоть премьер-министр, хоть арабский шейх. Тугие страховочные ремни больно впились в тело. Больно? Великий Мастер не почувствовал боли, ну а это болезненное ощущение… Николай бросил быстрый взгляд на Луизу, а затем и на Смита. Точно, боль принадлежала Смиту. Натянувшиеся ремни сдавили его раненое плечо, и сержант закусил губу, чтобы не застонать.
